«Творчество и.а. фролова»

Вот и сегодня в начале XXI века стремительно меняется жизнь, а вместе с ней, безусловно, и мировоззрение человека. Технический прогресс и небывалый прорыв в области информационных технологий обусловили переход к новому этапу общественной организации – информационному, или постиндустриальному, которое характеризуется возросшим влиянием информационно-коммуникационных средств, что оказывает огромное влияние на все сферы деятельности человека: политическую, экономическую, культурную. Многие современные авторы пытаются, помимо экспериментирования на уровне стиля и формы художественного произведения, установить, каким образом современная действительность определяет самосознание, мировоззрение личности, его систему ценностей. Игорь Фролов – один из немногих современных авторов, проживающих на территории Башкортостана, которому гармонично удается сочетать в своих произведениях внимательный, почти документалистский подход к действительности с творческой фантазией и свободой вымысла [18].

Разумеется, ни один писатель не существует вне литературной традиции, любой новый литератор так или иначе вынужден искать свое место на фоне великих классиков прошлого и между современниками.

Русская литература XIX века принесла всему миру творения таких гениальных писателей и поэтов, как А. С. Грибоедов, А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов, Н. В. Гоголь, И. А. Гончаров, А. Н. Островский, Н. А. Некрасов, М. Е. Салтыков-Щедрин, Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой, А. П. Чехов и другие. Во многих произведениях этих и других русских авторов XIX века развивались темы человека, личности, народа: личность противопоставлялась обществу («Горе от ума» А.С. Грибоедова), демонстрировалась проблема «лишнего (одинокого) человека» («Евгений Онегин» А.С. Пушкина, «Герой нашего времени» М.Ю. Лермонтова), «бедного человека» («Станционный смотритель» А. С. Пушкина, «Бедные люди» Ф. М. Достоевского), «героя-идеолога» («Преступление и наказание» Ф. М. Достоевского), проблемы народа («Война и мир» Л.Н. Толстого) и другие. Часто в их произведениях мы встречаемся с трагедией личности, с противопоставлением и конфликтом человека и общества.

Не менее важным представляется то, как творчество Игоря Фролова выглядит на фоне традиции региональной, уфимской литературы. Изучение региональных литератур – весьма актуальная тенденция в современной науке . На материале уфимской литературы это направление филологии активно развивается в трудах И.О. Прокофьевой, В.В. Борисовой, П.И. Федорова и др. Фролов, по общему признанию критиков и литературоведов, обращавшихся к его творчеству – одна из самых заметных звезд на уфимском литературном небосклоне.

Вместе с тем, обзор текстов, посвященных творчеству Игоря Фролова, убеждает в том, что целостное представление о творческой личности этого писателя еще не сложилось. Тем не менее, много говорит тот факт, что к его творчеству обращается все большее число критиков и литературоведов. Отметим также, что в процессе осмысления произведений Фролова пока наиболее весомую роль играют его «собратья по перу», выступающие в роли критиков. Среди них такие уфимские литераторы, как Александр Иликаев, Игорь Савельев, Артур Кудашев, Сергей Матюшин, Салават Вахитов, Денис Лапицкий, Всеволод Глухов, Юрий Горохин, Сергей Круль, Светлана Чураева и др.

В целом же, можно констатировать, что проза Игоря Фролова до сих пор недостаточно часто служила объектом литературоведческого анализа. Между тем, есть насущная необходимость в конкретном исследовании обозначенной темы.

Предмет исследования. Настоящая выпускная квалификационная работа посвящена изучению проблемы взаимодействия человека и общества в творчестве современного уфимского писателя Игоря Фролова.

На материале его творчества эта тема ранее не ставилась. Между тем, отражая животрепещущие вопросы современности, И. Фролов выходит далеко за рамки региональной тематики – к проблемам смысла жизни, взаимосвязи человека и общественной среды, гражданского и морального долга. Это обуславливает возможный интерес к нему не только как к уфимскому, но и как к общероссийскому писателю, и составляет источник актуальности предлагаемой работы.

Объект исследования – произведения И. Фролова «Наша маленькая скрипка», «Учитель Бога», «Бортжурнал 57-22-10».

Цель нашей работы: выявить в текстах автора особенности построения человеческих взаимоотношений и изображения связи человека с окружающим миром.

Практическая значимость работы состоит в том, что представленный в ней материал и полученные выводы могут быть применены на уроках литературы, на факультативных занятиях, во внеклассных мероприятиях в практике преподавания литературы в общеобразовательных школах, лицеях, гимназиях.

Предмет исследования: взаимосвязь человека и окружающего мира в произведениях современного уфимского автора Игоря Фролова.

Достижение данной цели предполагает решение ряда исследовательских задач:

– рассмотреть своеобразие уфимской прозы;

– изучить критическую литературу, посвященную Игорю Фролову;

– отразить своеобразие творческой манеры писателя

– определить взаимосвязь человека и окружающего мира в произведениях Игоря Фролова;

– оформить методические рекомендации и конспект урока литературы по произведениям анализируемого автора.

В работе были использованы следующие методы

– описательный метод, включающий приемы интерпретации, сопоставления и обобщения;

– метод сравнительно-сопоставительного анализа;

– биографический метод.

Структура выпускной квалификационной работы отражает поэтапное выполнение поставленных задач. Работа включает в себя введение, 3 главы, заключение, список использованной работы.

Правомерность выделения уфимской литературы в особый раздел российской литературы проистекает из необходимости отделять ее как от национальных литератур (на татарском, башкирском, марийском и других языках) народов, проживающих на территории Башкирии (Республика Башкортостан), так и от литературы на русском языке, ориентированной сугубо на общероссийский, мировой, или чисто фольклорный восточно-славянский тезаурус. Текстуальный, тематический, композиционный разбор произведений совокупности ряда местных авторов выявляет такую уникальную в масштабах страны черту именно уфимской литературы, как одновременное существование не только разноплановых стилей (причем, зачастую в творчестве писателей одного поколения), но и разноязыких ментальностей подачи текста. В уфимской литературе гармонично сходятся приемы откровенных деревенщиков (что невозможно для других городов – миллионников, например Екатеринбурга, фактически лишенного сельской округи) и откровенных постмодернистов; этнографических дидактиков и неореалистов. Все это порождает особый уфимский стиль: в меру ироничный, заряженный глубоко позитивным настроем.

Об особом положении уфимской литературы в российском пространстве говорит сам факт об уникальности местоположения Уфы и прилегающих к ней районов Башкирии (Республики Башкортостан). Башкирская литература, как и литературы других народов Урало-Поволжья, относительно молода. Первые художественные произведения на башкирском языке стали издаваться только с 1924 года. Однако общие основания современной башкирской и татарской литературы, восходящие к средневековой литературе на языке тюрки, были заложены еще в начале XX века в творчестве Мажита Гафури. Во второй половине XX века плодотворно работали башкирские писатели Анвер Бикчентаев, Мустай Карим. Их произведения неоднократно переводились на русский язык и имели успех.

В настоящее время в республике, помимо журналов и газет на башкирском языке, издаются газеты на марийском и татарском языках. Ряд молодых поэтов и писателей осуществляет переводы с национальных языков (Айдар Хусаинов, Светлана Чураева, Александр Иликаев и т.д) Журналом «Бельские просторы» периодически проводятся конкурсы переводов стихотворений башкирских поэтов на русский язык, а также публикуются переводы прозаических произведений. Все это способствует взаимообогащению литератур региона. Уфимская литература как литература, питаемая не только русским фольклором, или космической стихией больших городов выступает своеобразным связующим культурологическим звеном, уникальной филологической, ментальной площадкой озвучивания сокровенных смыслов России. Это становится актуальным именно сейчас, в период обострения межнациональных отношений .

Современная уфимская литература – явление интересное и многомерное, отражающее в себе динамику современной русской литературы. Опираясь на тематический принцип, предполагающий изучение доминирующих тем, традиционно можно выделить как в современной русской, так и в современной уфимской литературе магистральные темы: военную (армейскую), бытовую, молодежную тематику; городскую, историческую, христианскую проблематику и многие другие.

Реализация типологического подхода позволяет говорить об обращении уфимских писателей к разнообразным направлениям: реалистическому, постмодернистскому, фантастическому, детективному, автобиографическому, юмористическому и другим. Наблюдается в современной уфимской литературе поиск новых стилевых форм. Современная литература – эпоха эклектики, смешения стилей, направлений, в которых порой невозможно отделить реализм от постмодернизма; наивно-бытовую философию от концептуально осмысленной писателем реальности; отрицание, антиутопическое настроение и его преодоление.

Разнообразны тематические «векторы» современной уфимской художественной прозы: исторический, детективно-приключенческий, армейский, социально-философский, социально-бытовой, фантастический, иронический, исповедальный и т.д.

Современная российская проза в целом, современная проза отдельных регионов в частности – явление динамичное и живое, пробивающееся и стремящееся влиться в общий литературный процесс, отражающее его основные тенденции. Представители уфимской художественной прозы, публикуясь как в региональных, так и в российских журналах, номинируясь на различные литературные премии, получая положительные отзывы критики и маститых писателей, занимают достойное место в постоянном движении, называемом российской литературой, являясь для нее одним из многих родников, из которых формируются ее полноструйные реки .

1.2. Творчество Игоря Фролова в восприятии критики

Игорь Фролов неизменно привлекает внимание критиков и собратьев по литературному цеху. Так, уфимский прозаик, литературный критик и журналист Игорь Савельев считает Игоря Фролова в некотором роде писателем-орденоносцем, потому как Игорь Александрович Фролов — является кавалером советского военного ордена «За службу Родине». К Игорю Фролову применимы советские словесные декорации, потому что это писатель, сложившийся «между эпох» , — писатель, которого не устроила ни одна эпоха, ни другая. В нем сочетается странным образом полная внутренняя свобода (в том числе и свобода художника, которому уже нечего терять) — и несколько архаично звучащие рассуждения, например, о мастерах «реализма капиталистического, а не социалистического, или диковатые в наше время призывы создать семь государственных литературных журналов по федеральным округам (статья «Геометрия литературы» ).

Роль «идеолога «литературного процесса у Игоря Фролова складывалась под влиянием его учителя — критика Александра Касымова. Интересно следить, как менялся этот образ в разные годы — в разных текстах И. Фролова, начиная от некролога, и заканчивая рассказами. Интересно также следить как менялась интонация — от элегичности 2003 года до кипучей активности холерика в 2010 году. Игорь Фролов как будто перерождается в своего учителя, так и сыплет идеями, которые надобно осуществить здесь и сейчас, учредить всероссийскую премию для критиков имени Касымова и т.п. [11], [2].

Интересно отслеживать и то, что можно перенести и на самого Фролова. «В 1996 году, когда я познакомился с Александром Касымовым, ему было столько же лет, сколько мне сейчас. И был он тогда один в поле воин». «Литература получила свои берега и вошла в своё русло, но не в то, которое вручную и в одиночку копал Касымов». «Может быть, он просто устал крутить ручку этой чихающей и никак не заводящейся машины под названием новая литературная жизнь».

Если не всё, то очень многое в трудах «Фролова-идеолога» произрастает из этих фраз. И программная статья «Геометрия литературы», отмеченная премией журнала «Урал» и наделавшая немало шуму среди литераторов одноимённого региона. И, отчасти, вся идеология «Бельских просторов» конца «нулевых». Попытки копать другое русло. Попытки заявить: мы «переделаем» современную литературу всея Руси, потому что она «неправильна». И представление об этой литературе как о машине, которая и не может завестись; во всяком случае — представление, что это адовый и неблагодарный труд в обстановке, когда кругом вредители. «Геометрия.» вообще богата на разнообразные теории заговора.

Впрочем, иногда у Фролова проскальзывает самоирония. Точнее, какое-то глубинное, нутряное понимание, что в его «идеологии» возможны ошибки. И что интересно: это случается именно в прозе, не в критике, не в публицистике. Только в том случае, когда художник берёт верх над идеологом. Самоиронией проникнут рассказ «Негасимов и другие».

Когда читаешь его новую прозу, порой ловишь себя на том, что где-то он (не хочется верить, что с возрастом) становится сентиментален и неядовит: все эти «рубиново горящее вино», «девчонка со смеющимися глазами» и прочие откровенные затёртости., в его возвышенных неконкретностях вязнешь, как раз как в приторной плоти хурмы (все эти расплывчатые, а порой и малопонятные образы: луна, стрекоза.). Как будто вместе со зрением героя уходит визуальность прозы, трезвость, ясность, хлёсткость. Но я не думаю, что Игорь Фролов как прозаик «слепнет». Скорее, с ним сыграла злую шутку его претензия на роль всемогущего и всезнающего, идеолога литературы, который один всё понимает. Уверенный в собственном вкусе и в несовершенстве вкусов всех остальных, он, вероятно, отметает редактора. Внешняя сдержанность, исполненная внутренней силы; ни слова лишнего, нет вседозволенности. Во вседозволенности – Фролов расползается, как Людовик четырнадцатый.

Но это всего лишь вопрос редактуры. А есть и внутренняя проблема, более серьёзная. Порой мне кажется, что Игорь Фролов сбавляет темп. Лучшее в нём как в прозаике – некая пассионарность «голого загорелого дикаря» в литературе, стремление вверх, без страха сокрушить авторитеты, постичь тайны бытия. Но вот – замедление хода. Какое-то любование. упоение. зазеркалье. Автор, вслед за героем, занялся тем, что глядится в зеркала и составляет из льдинок слово «вечность», в прозе его наметилась пугающая статика. Так пишет о Фролове уже упоминавшийся выше И.Савельев [6].

В этом смысле показательна история героя «Учителя бога», гениального математика, просчитавшего вселенную: от фундаментального открытия, сделанного в двадцать лет, он почти отмахнулся – это, мол, только начало, нижняя ступень постижения. А потом – дальше по ступеням, почти к шизофрении, прежде чем обнаружилось, что это – в двадцать лет – и был скачок, а потом только видимость движения. Фролов подошёл к важной теме, хоть и не проговорил её вслух (и, боюсь, сам не до конца осознал). О «скисании» – великих теорий, великих книг, если их передержать. Не «выстрелившие» вовремя, они действительно скисают, отравляя и своего творца: надо преодолевать давящее «величие замысла», обнародовать, таким образом «избавляться» от них в себе – пусть получается крикливо, хвастливо, с ошибками, – и только тогда возможно идти дальше. Я боюсь, что и прекрасный Фролов начнёт «перекисать», с затаённым дыханием в предчувствии великого романа, с десятилетним каллиграфическим восторгом перед чистыми листами.

Таким образом, наиболее заметные критические отзывы на творчество Фролова принадлежат, на наш взгляд, его младшему коллеге И. Савельеву. С последним отчасти солидаризируются и другие уфимские литературы. Так, Сергей Матюшин пишет: «…И.Савельев, на мой взгляд, прав – И.Фролов незаурядный литератор, пишет отлично, и читать приятно, то есть присутствует важнейшее: эстетическое удовольствие. Савельев имеет приличный опыт критика, поэтому ему виднее – мастер Фролов или не мастер» [48]. В рамках того же обсуждения другой коллега Фролова, литератор Салават Вахитов высказался так: «…От прозы И.Фролова получаешь колоссальное удовольствие, – такое, что нет желания, ни критиковать, ни анализировать: хочется просто продлить наслаждение от чтения. Мне импонирует легкость и красота слога» .