«Лексические особенности российского политического дискурса»

В политике это парадоксальное соединение веры в творящую силу слова с убежденностью в нашем полном господстве над ними проявляется остро, порой трагически. Политическое действие начинается словом и держится им. Политика, как известно, - совершенное общение. Окажись оно несовершенным, место политики заступит деспотия и «война всех против всех». Однако большинство убеждено: нечего заботиться о словах, было бы, что сказать, так оно само собой и скажется. И усомниться в этом предрассудке не помогает ничто – даже бесконечные уроки того, что сказывается как раз не то, что хотелось выразить, делается не то, что хотелось сделать.

Язык политики является одним из показателей политической культуры страны, инструментом влияния, средством манипулирования сознанием избирателей. Связь между языком и политикой очевидна: ни один политический режим не может существовать без коммуникации. Более того, можно утверждать, что специфика политики, в отличие от ряда других сфер деятельности, заключается в ее преимущественно дискурсивном характере: многие политические действия по своей природе являются речевыми действиями. Необходимость исследования политического дискурса на материале речи политиков диктуется тенденциями развития политической коммуникации, наблюдаемыми в нашем обществе, а именно – значительным возрастанием роли устной речи, увеличением ее удельного веса в общении и повышением значимости устной речи как формы существования языка. В этом и состоит актуальность нашего исследования.

Объектом исследования являются тексты с российскими политиками. Предметом изучения выступают лексические особенности политического дискурса.

Цель – рассмотрение лексических особенностей российского политического дискурса. Цель определяет задачи исследования, которые состоят в следующем:

1. Анализ особенностей политического дискурса.

2. Изучение понятия лексика русского языка и ее особенности.

3. Анализ лексических группы слов в политическом дискурсе;

4. Изучение стилистических фигур в политическом дискурсе.

Материалом работы являются статьи политического содержания, взятые из печатных СМИ, а именно газет. Нами проанализированы материалы из таких центральных газет, как «Аргументы и факты», «Московский комсомолец», «Правда», региональных газет – «Республика Башкортостан», «Единая Россия – Башкортостан» и местных – «Вечерняя Уфа», «Истоки», «Комсомольская правда – Уфа», «Известия – Уфа», «Версия». Анализу подвергся актуальный материал за период 2013–2014 гг., отобранный методом сплошной выборки.

Характер поставленных задач предусматривает использование комплексной методики исследования. В представленном исследовании нашли применение следующие методы:

а) общенаучные (наблюдение, описание, классификация, интерпретация, моделирование, метод опроса, подсчет);

б) лингвистические (контекстный анализ, дискурс-анализ, стилистический анализ, интент-анализ, метод семантического дифференциала).

Научная новизна. В нашем исследовании делается попытка определить функции и эффективность использования лексического фонда русского языка в политической речи на примере текстов, при этом в научный оборот вводится новый языковой материал (речевые конструкции со стилистическими фигурами), который, в частности, отражает речевое поведение политиков местного уровня власти (г. Уфы).

На основе анализа научной литературы и первичной обработки собранного материала сформулирована следующая гипотеза: лексика служит эффективным способом речевого воздействия в политической речи.

Теоретическая значимость выпускной квалификационной работы заключается в том, что в результате изучения особенностей политической коммуникации уточняется содержание базовых понятий: «политический дискурс», «дискурс».

Практическая значимость работы определяется возможностью использования полученных результатов в образовательном процессе в школе и вузе: в ходе преподавания Русского языка (раздел «Лексика»), «Стилистики и культуры речи», «Теории и практика речевой коммуникации», «Политология», при подготовке практических рекомендаций для политических деятелей.

Структура выпускной квалификационной работы определяется целью и задачами исследования и состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы, приложения и методического приложения.

Во введении обосновывается актуальность темы исследования; определяются объект и предмет изучения, формулируются цель и задачи работы; описывается материал исследования, указываются методы анализа, научная новизна; выдвигается научная гипотеза; отмечаются теоретическая и практическая значимость и апробация работы.

В первой главе излагается теоретическая концепция работы. В ней описываются исходные для исследования понятия: дискурс, политический дискурс, типы лексики русского языка.

Во второй главе выделены и проанализированы основные группы лексики в политическом дискурсе.

В заключении формулируются основные выводы в соответствии с поставленными целью и задачами.

Основанием риторического анализа была избрана совокупность важнейших категорий и понятий риторики и, прежде всего, категория убеждения, отражающая сущностное содержание логико-речевого замысла жанровых текстов. Необходимым основанием для анализа текстов также стало сложившееся в современной филологической литературе представление о жанре как определенном культурно-обусловленном типе построения высказывания, имеющем в основе своей канон (совокупность сложившихся форм, правил и способов коммуникации, которые определяют сценарий дискурсивного действия в той или иной типичной ситуации общения).

Программные выступления политических лидеров определены как особый, содержательно обусловленный жанр политической коммуникации. Очевидно, что наиболее общие риторические характеристики жанра программного выступления связаны со специфическим логико-речевым замыслом текстов, в основе которого лежит направленность речи на системное изменение социальной действительности. Предметом риторического анализа являются, прежде всего, содержание текста, цельность его риторического воплощения и факты, отражающие культурно-речевой статус ритора – источника программного текста. Кроме того, выявляется необходимость анализа взаимосвязи данного политико-коммуникативного жанра с известными риторическими жанрами, влияния этих жанров на реализацию программного речевого замысла в российском политическом дискурсе [14, 75].

Поскольку логико-речевой замысел программных текстов – это прежде всего политико-идеологический, особую значимость для исследования приобрели выяснение специфики идеологических и политико-легитимационных задач текста и системности их дискурсивного разрешения.

Выяснение наиболее общих теоретико-методологических оснований в процессе исследования привело к формулированию совокупности критериев, наиболее значимых для риторического анализа и дискурсивной оценки жанровых текстов:

– системность политико-идеологического содержания;

– содержательная цельность и риторическая (жанровая) уместность;

– проявление в тексте особого культурно-речевого статуса адресанта, соответствующих целевых установок и мотивации речетворчества;

– характер аргументации и соотношение эвокативных функций дискурсивного действия;

– специфика проявления категорий логоса, этоса и пафоса;

– жанрово-стилистические особенности воплощения речевого замысла;

– дискурсивная значимость текста как средства идеологического моделирования и воплощения политической воли лидера.

Сопоставление результатов риторического анализа и дискурсивной оценки текстов интересующего нас жанра позволит осуществить синтез наиболее общих параметров знания о риторике программного выступления лидеров российской публичной политики.

В результате исследования удалось выяснить, что политико-коммуникативный жанр программного выступления характерен для всех основных политических сил современной России – они активно используют его для развития и трансляции соответствующих идеологий и политических программ. Наиболее значимые образцы текстов данного жанра принадлежат доминирующим субъектам политики - их источником является дискурс власти и тесно взаимосвязанный с ним национал-патриотический (традиционалистский) дискурс. Здесь можно наблюдать интенсивный процесс развития жанрового канона программного выступления, становление новой традиции политико-идеологического текста. Это связано, прежде всего, с попыткой ведущих политических сил сформулировать систему идей и политических мотиваций, реально претендующую на роль общенациональной идеологии.

Ключевыми конструктами идеосферы дискурсов доминирующих субъектов российской политики стали идеи сильного государства, развития с опорой на самобытность, патриотизма («ответственности граждан перед страной»), «законности» (диктатуры закона). Предпринятая попытка совмещения традиционалистских и некоторых либеральных ценностей и идей естественным образом требовала разработки новой политической риторики и не могла не повлиять на развитие жанра программного выступления.

Характерно, что в выступлениях Президента РФ В.В. Путина и в программной книге Д.О. Рогозина ключевые конструкты обновленной идеологии были лишь обозначены, но не получили детального риторического распространения. И в том, и в другом случае успешное идеологическое строительство не привело к созданию общенациональной идеологии, ограничилось рамками соответствующих «партийных» дискурсов.

Для президентских Посланий характерно не столько стремление сформулировать целостную идеологическую модель, сколько мотивация создания образа власти, подчеркивания особого культурно-речевого статуса адресанта, а также задачи легитимации текущего политического курса. Новые (для дискурса власти) смыслы вербализуются, прежде всего, с опорой на нормативы речевой культуры советского времени. В программных текстах лидера государства воспроизводятся не только способы мышления и понимания мира, но и речевые методики 30-80-х годов XX века. Особенно характерны широкое использование приемов политического намека, скрытого обещания, спора с возможными мнениями воображаемого оппонента. Нормативы советской политической речи воспроизводятся на уровне стилистики, речевых штампов и общих мест. Язык, идеологемы и образы советской эпохи приспосабливаются к задачам объяснения и формирования новой политической реальности.

Выступления В.В. Путина также опираются и на речевую практику 90-х годов. В этом отношении они следуют в русле традиций программного выступления лидера государства, заложенных Б.Н. Ельциным. Они характеризуются значительно более богатым образно-символическим рядом, чем это имело место в выступлениях лидеров советской эпохи. Способ речевого действия отличен от ритуальной речи советских вождей: наличие адресата изначально предполагается, тексты диалогичны, хотя и не ожидают возражений. В плане дискурсивной специфики здесь доминирует политико-ориентационная функция программного текста.

В большинстве случаев ключевые идеи выступлений демонстрируются в самом начале выступлений Президента РФ. Далее они закрепляются в сознании адресата путем разнообразных, в том числе ассоциативных повторов, т. е. имеет место не столько убеждение, сколько внушение. Установка на пояснение и развитие основных мыслей, как правило, отсутствует, либо подчинена задачам эмоционального воздействия на аудиторию. Развернутая идеологическая аргументация иногда используется ритором, но в целом нехарактерна - она, скорее, допустима в рамках формируемого жанрового канона, но не является его обязательной составляющей. Задача вербализации политико-идеологических ориентиров, значимых для сторонников политического курса власти, имеет приоритет перед задачами убеждения общенациональной аудитории.

При всем функциональном несходстве с ритуальной речью советских лидеров тексты произносятся в расчете на активное одобрение. Задачи переубеждения, склонения скептически настроенного адресата не входят в логико-речевой замысел. Такой адресат вычеркивается из политического контекста и становится объектом речевой агрессии.

Рамки дискурса задаются не совокупностью правил и традиций публичного политического действия, а оценочно-нагруженным содержанием высказываний ведущего ритора. Происходит «позиционирование» дискурса власти, доминирующего в дискурсивном пространстве страны, выдвижение его в качестве общенационального при полном игнорировании политико-идеологических оппонентов.[34, 65]

Установка на убеждение (в рамках позитивно настроенной аудитории), как и в 90-е годы, присутствует в качестве возможной, но необязательной составляющей жанрового канона. Эта установка реализуется через элементы образно-эмоциональной речи, а также посредством риторического «нагнетания страстей». Это заметно не только в Обращении по поводу событий в Беслане, стилистически оформленном как речь военного времени, но и в Посланиях, которые в результате оказались далеки от канонов исходного, сложившегося еще в советское время жанра политического доклада.

Античный (риторический) канон устной публичной речи в данном случае оказывает заметное влияние на стилистику выступлений, существенно видоизменяет исходный жанровый норматив. Лидер непосредственно обращается к эмоциям общенациональной аудитории, стремится вызвать ответные чувства: именно на уровне этоса и пафоса выступления обеспечивается возможность диалогического восприятия программного текста.

Речевые методики выступлений В.В. Путина в некоторых случаях заимствуют приемы коммерческой рекламы западного образца. Это заметно на аргументативном уровне, где преобладают характерные доводы к пафосу (в форме угрозы и скрытого обещания ее предотвратить). Так проявляется новизна дискурсивной реализации жанра, ранее не знавшего подобных заимствований на уровне аргументации.

Развитие жанрового канона программного выступления в текстах В.В. Путина отличается заметным динамизмом. Это проявилось как в совершенствовании речевых техник (в Посланиях 2003–2004 гг. умело используются периодическое членение речи, приемы контекстно-семантического насыщения высказываний и акцентуации смысла), так и в активном риторическом осмыслении ключевых идей дискурса власти.

Сложившиеся ценностные и мобилизационные конструкты официальной идеологии уже в силу своей специфики обусловили эволюцию стилистики программных выступлений В.В. Путина в сторону большей монументальности речи. Такая монументальность соответствует культурно-речевому статусу ритора и, по всей видимости, является стилистической нормой соответствующего жанрового канона (в рамках данного «партийного» дискурса).

Развитие политико-коммуникативного жанра программного выступления (на уровне текстов лидера государства) оказалось подчинено не столько риторической, сколько политико-идеологической логике. Логос программного выступления сохраняет свои политико-ориентационные функции, однако все в большей степени определяется содержанием сложившихся идеологем. В результате функции социальной рефлексии и самооценки в наиболее значимом жанре дискурса власти проявлены недостаточно, что препятствует диалогическому восприятию речи.

В то же время стиль ключевых текстов В.В. Путина лишь в малой степени определяется стилистикой диалога с текстами других дискурсов публичного политического пространства России. Он в большей степени обусловлен самостоятельным развитием специфической речевой культуры власти, в рамках которой риторика имеет не методологическую, а только инструментальную значимость. Риторически обусловленные модели коммуникативного действия присутствуют, однако не доминируют. Динамика развития жанра показывает снижение значимости приемов убеждения в пользу суггестивных вербализаций и манипулятивных воздействий на уровне фреймов массового сознания.

Целевые установки речи связаны не столько с поиском новых смыслов (рассуждением), сколько с необходимостью эффективной трансляции уже сложившихся в данном «партийном» дискурсе моделей и способов понимания реальности. Спектр допускаемых жанром приемов и техник построения речи практически не ограничен. Используются как традиционные для данного жанра приемы и техники (непосредственная оценка, намек, мифологизация, драматизация и т. п.), так и не вполне характерные способы речевого воплощения смыслов (элементы метафорического моделирования, техники коммерческой рекламы западного образца, контекстно-семантические приемы акцентуации смысла). Ритуальная речь используется активно, однако в отличие от жанровых нормативов советского времени является не основным, а вспомогательным средством построения текстов.

Говоря об общественно-политической лексике сегодня, мы можем распределить ее на следующие группы по сферам человеческой деятельности, откуда взяты те или иные слова в политическую речь, по сферам преимущественного употребления:

1) слова собственно политического дискурса:

– номенклатурные наименования лиц (чиновников), ведомств, органов и т. п.;

– территорий;

– терминология электоральных и смежных технологий (политический маркетинг и т. п.);

– наименования политических партий, движений, течений и их членов (участников);

– политический жаргон;

2) термины права, употребляемые в общественно-политическом дискурсе СМИ:

– собственно термины;

– правовой жаргон;

3) экономические термины, употребляемые в общественно-политическом дискурсе СМИ;

4) религиозные термины, употребляемые в общественно-политическом дискурсе СМИ:

– традиционные;

– фундаменталистские;

– новые (сайентистские и др.);

5) этнографические термины, употребляемые в общественно-политическом дискурсе СМИ;

6) технические термины, обозначающие реалии, имеющие большую общественную значимость;

7) философские, культурологические, социологические, лингвистические и психологические термины, обозначающие реалии, имеющие большую общественную значимость.

Рассмотрим выделенные типы общественно-политической лексики на конкретных примерах.

1. Слова собственно политического дискурса:

– номенклатурные наименования лиц:

президент («.рейтинг и.о. президента стабильно высок и находится сейчас на уровне 48-52 процентов.»; «Вечерняя Уфа», 07.03.2013);

премьер («Если б Путин взял в премьеры Медведева и дал ему карт-бланш.»; «Комсомольская правда», 28.04.2013; неофиц.);

спикер («Комсомольская правда», 28.04.2014; неофиц.);

ведомств, органов и т. п.;

парламент («Завоевывать верхнюю палату парламента уже активно ринулись представители политических партий, разного рода лоббисты.»; «Известие-Уфа», 27.01.2013; неофиц.);

– территорий;

– регион («Отзвуки триумфального шествия советской власти 1918 года еще ощущаются во всех уголках России, или, как сейчас выражаются, в регионах.» ; «Истоки», №. 40, 2013);

– терминология электоральных и смежных технологий (политический маркетинг и т. д.):

баллотироваться («. В. Путин, баллотируясь в президенты.»; «Правда», 23.06.2013; от «баллотировать», фр. ballotter, – решать вопрос о чьем либо избрании подачей голосов; первоначально - посредством опускания в урну шаров, называемых баллами);

импичмент («.внести в повестку дня вопрос об импичменте президенту.»; «Комсомольская правда», 28.04.2014; импичмент – досрочное прекращение полномочий высшего государственного выборного чиновника);

инаугурация («После его инаугурации.»; «Аргументы и факты», 23.06.2013; инаугурация – торжественное вступление в должность);

лоббисты («Завоевывать верхнюю палату парламента уже активно ринулись представители политических партий, разного рода лоббисты.»; «Версия», 27.01.2013);

популизм («Но ему не нужен такой популизм, считает В. Гаевский (о Путине).»; «Единая Россия: Башкортостан», 07.03.2013);

рейтинг («.рейтинг и.о. президента стабильно высок и находится сейчас на уровне 48–52 процентов.»; «Правда», 07.03.2013);

референдум («.референдум о доверии.»; «Московский комсомолец», №. 40, 2013);

электоральный («Одним из основных рейтингов <.> является электоральный; хуже обстоит дело с электоральным антирейтингом»; «Комсомольская правда», 28.04.2013);

электорат («У него стойкий электорат»; «Комсомольская правда», 28.04.2013);

– наименования политических партий, движений, идеологических течений и их членов (участников):

национал-сепаратистский («.одним из наиболее наглядных примеров формирования национал-сепаратистских устремлений на основе общественной организации может служить деятельность Международной черкесской ассоциации.»; «Республика Башкортостан», 2013);

плюралисты («.что выберут наши плюралисты.»;«Правда», 2013);

– политический жаргон:

кланово-олигархическая система («В. Путин получил очевидный мандат на демонтаж кланово-олигархической системы.»;«Московский комсомолец», 2013);

мандат («В. Путин получил очевидный мандат на демонтаж кланово-олигархической системы.»; «Московский комсомолец», 2013);

олигарх («Осень олигарха»; «Некоторые наблюдатели уже успели назвать РСПП «профсоюзом олигархов»; «Нью-Йорк таймс» опасается, как бы, обжегшись на Гусинском, Путин не забыл о своем обещании уничтожить российских олигархов «как класс»; «Известия-Уфа», 23.06.2013);

парламент («Завоевывать верхнюю палату парламента уже активно ринулись представители политических партий, разного рода лоббисты…»; «Республика Башкортостан», 2013);

триколор («Если уж быть объективным, то семь лет – с 1993-го по 2000-й – против Конституции были триколор, двуглавый орел и «Патриотическая песня Глинки»; «Версия», 2013; триколор – жаргонное наименование трехцветного российского флага);

харизма («.какая у человека должна быть уникальная харизма, чтобы привлечь к себе молодежь.»; «Республика Башкортостан», 2014);

харизматический («.приморцев, разочаровавшихся в многолетних игрищах «харизматических лидеров».»; «Комсомольская правда», 28.04.2013);

Стилистические особенности политических деятелей необходимо рассматривать как связующее звено между народом и политиками, так как они являются самыми первыми и постоянными, а главное эффектными мерами воздействия на формирование доверия электората избираемому лицу, то есть определенному политику. Но даже если доверие электората не может играть действенную роль по отношению к политику, то его стилистические упущения могут быть отмечены структурой или управляемым аппаратом. Одним словом, корректная стилистическая особенность политика выступает как гарант его долголетия на политической арене и самое главное как основа для формирования эффективного имиджа.

Выполнив исследование политического дискурса, мы можем сделать вывод, что лексическое манипулирование активно проявляет себя в политическом дискурсе либо через изменение значений слов, либо через выбор определенных слов для обозначения объектов. Такие характеристики языка, как подвижность семантической структуры слова, трудность отграничения коннотаций от основных значений, вариативность этих значений и значений одних и тех же языковых знаков, свободная замена объективного субъективным и, наоборот; акцентирование синонимических и ассоциативных связей слов, модальность высказываний, оценочность семантики и др., преднамеренно и целенаправленно используются политиками. Всё это может стать в речи политиков демагогическими злоупотреблениями.

Интерпретируя политический дискурс в его целостности, нельзя ограничиваться чисто языковыми моментами, иначе суть и цель политического дискурса пройдут незамеченными. Понимание политического дискурса предполагает знание фона, ожиданий автора и аудитории, скрытых мотивов, сюжетных схем и излюбленных логических переходов, бытующих в конкретную эпоху. Поэтому, хотя термин «политологическое литературоведение» звучит сегодня необычно, а «политологическая лингвистика» давно завоевала свое право на существование, следует признать, что более интересного результата можно добиться только в рамках объединения этих дисциплин, то есть, от политологической филологии.

6. Бабайцева В.В., Иванов В.В., Максимов Л.Ю. и др. Современный русский литературный язык. – М., 1981.

7. Баранов А.Н. Языковые игры времён перестройки // Русистика – №2. – 2003.

8. Баранов А.Н., Казакевич Е.Г. Парламентские дебаты – традиции и новации: советский политический язык (от ритуала к метафоре). – М., 1991.

9. Баранова Л.А. О папарацци, стрингерах и таблоидах // Русская речь – №4. – 2008. – С. 49–53.

10. Белогородцева Е. В. Оценочность и агрессивность политического дискурса // URL: h**t://w*w.bigpi.biysk.r*.

11. Бельчиков Ю.А. О культурном коннотативном компоненте лексики // Язык: Система и функционирование. – М.: Наука, 2008. – С. 30–35.

12. Васильева О. Жизнь дана на добрые дела // Единая Россия: Башкортостан. – 2013. – № 16.

13. Верещагин Е.М. История возникновения древнего общеславянского литературного языка. Переводческая деятельность Кирилла и Мефодия и их учеников. – М., 2007. – С. 36–83.

14. Винокур Г.О. О славянизмах в современном русском литературном языке // Избранные работы по русскому языку. – М., 1959.

15. Водак Р. Язык. Дискурс. Политика. – Волгоград, 2007.

16. Волина В.В. Откуда пришли слова: Занимательный этимологический словарь. – М., 2006.

17. Гаман-Голутвина О.В. Политические элиты России. Вехи исторической эволюции. – М., 2008.

18. Гизатулина Э. Партия строит планы на будущее // Вечерняя Уфа. – 2013. – № 117.

19. Головин В. Владимир Жириновский: «Пусть олигархи вложат свои миллионы в обустройство армейского быта» // Аргументы и факты. – 2013. – № 31.

20. Горбачевич К.С. Изменение норм русского литературного языка. – Л., 1971.

21. Грановская Л.М. О функционировании ориентальной лексики в русской художественной речи на рубеже XIX-начала XX в. // Язык: Система и функционирование. – М.: Наука, 2008. – С. 69–78.

22. Гюнтер Х. Архетипы советской культуры // Соцреалистический канон – СПб., 2010.

23. Ильин М.В. Слова и смыслы. Опыт описания ключевых политических понятий. – М., 2007.

24. Калинин А.В. Лексика русского языка. – М., 1971.

25. Кожанов Н. В.П. Бодров: «Умение держать удар» // Правда. – 2013. – № 139.

26. Колесов И. За что мы будем голосовать? // Вечерняя Уфа. – 2013. – № 225.

27. Комлев И. Вершина открывает новые горизонты // Известия. – 2013. – № 1.

28. Комлев Н.Г. Иностранные слова и выражения. – М., 2009.

29. Костомаров В.Г. Русский язык среди других языков мира. – М., 1975.

30. Крысин Л.П. Заметки об иноязычных словах // Русская речь – № 6. – 2010. – С. 38–41.

31. Кузнецов А.Г. Неудобные вопросы // Комсомольская правда – Уфа – 2013. – № 2.

32. Культура русской речи. Учебник для вузов / Под ред. Л.К. Граудиной и Е.Н. Ширяева. – М., 2008.

33. Куртин Ж.–Ж. Шапка Клементиса (заметки о памяти и забвении в политическом дискурсе). – М., 2009.

34. Левинтова Е.М. Российская интеллектуальная элита и ее дискурс (1992–2001 гг.) // Электронный журнал «Полемика». – 2001. – Вып. 12. // URL: h**t://w*w.irex.r*/press/pub/ polemika/12/levintova

35. Лекант П.А, Гольцова Н.А., Жуков В.П. Современный русский литературный язык / Под ред. П.А. Леканта. -–М., 1988.

36. Лопатин В.В. Рождение слова: Неологизмы и окказиональные образования. – М.: Наука, 1973.

37. Медведев С. СССР: деконструкция текста (к 77-летию советского дискурса) // Иное. Хрестоматия нового российского самосознания // URL: h**t://w*w.old.r*ss.r*

38. Михалева О.Л. Политический дискурс: Специфика манипулятивного воздействия. – М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2009. – 256 с.

39. Мухарямова Л. М. Российская Федерация: язык и политика в условиях постсоветского развития // Государственная служба. – 2014. – № 2.

40. Орлова Г. Политические демоны: риторика отчуждения в совестком политическом дискурсе // Солнечное сплетение. – 2013. – № 24–25.

41. Остроушко Н.А. К вопросу о политической лингвистике // Вестник МАПРЯЛ. – Вып.37. – 76 с.

42. Пляйс Я. Россия в поисках национальной идеи и идеологии // Обозреватель. – 2009. – № 11.

43. Ривера Ш. Тенденции формирования состава посткоммунистической элиты России: репутационный анализ // Политические исследования (Полис). – 2005. – № 6.

44. Серио П. Русский язык и анализ советского политического дискурса: анализ номинализаций // Квадратура смысла: французская школа анализа дискурса. – М., 2009. – С. 337–383.

45. Усягин А.В. «Воронки» массовой коммуникации в советской политической системе 1950–1980-х гг. // Публичное пространство, гражданское общество и власть. Опыт развития и взаимодействия / Отв. ред. А. Ю. Сунгуров. – М., 2008. – С. 360–370.

46. Ушакин С.А. Речь как политическое действие // Политические исследования (Полис). – 1995. – № 5.

47. Фадеичева М.А. «Непредставленная» идеология и дискурс «нашизма» // Публичное пространство, гражданское общество и власть. Опыт развития и взаимодействия / Отв. ред. А. Ю. Сунгуров. – М., 2008. – С. 407–418.

48. Чубайс И.Б. Россия в поисках себя. Как мы преодолеем идейный кризис. – М., 2008.

49. Чесалин М. Вячеслав Откин: «Иду во власть, чтобы все было по справедливости» // Комсомольская правда – Уфа. – 2013.

50. Яббарова И. Андрей Косилов: «Сильная власть здравого смысла» // Единая Россия: Башкортостан. – 2013.

Словари

51. Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Словарь русских политических метафор. – М., 2004.

52. Большой толковый словарь иностранных слов в трёх томах / Составители М.А. Надель-Червинская, П.П. Червинский. – Ростов/н/Д., 1995.

53. Комлев Н.Г. Словарь новых иностранных слов. – М., 2005.

54. Краткий словарь иностранных слов: Около 3500 слов / Составление и редакция Н.Л. Шестерниной. – М., 2007.

55. Крысин Л.П. Толковый словарь иноязычных слов. – М.: Рус. яз., 1998.