«Современная уфимская женская проза»

Современная уфимская женская проза – явление сложное и многомерное. В список персоналий современной уфимской женской прозы можно включить такие имена, как Светлана Чураева, Раиля Шаяхметова, Ольга Елагина (Шевченко), Марина Нелюбина, Светлана Гафурова, Алла Докучаева, Лариса Теплякова, Анна Горюхина-Ливич, Лариса Ишбулатова, Лиля Габдрафикова и другие.

С. Чураева – писательница, которую и фактом своего рождения, и фактом своего проживания в Уфе мы можем с полным правом отнести к современной уфимской женской прозе. С. Чураева – поэт, прозаик, драматург, переводчик, журналист; творчество этого автора самобытно и разносторонне.

Поэтому проза Светланы Чураевой – одной из самых успешных уфимских писательниц – вполне может дать материал для более глубокого понимания феномена женской литературы в целом. Постоянный автор общероссийских и региональных литературных изданий, лауреат многих всероссийских и местных конкурсов, автор нескольких повестей, человек, находящийся в гуще уфимской литературной жизни, представляет собой, на наш взгляд, чрезвычайно интересный для исследования феномен.

Научная новизна нашего исследования состоит, во-первых, в том, что предлагаемая работа представляет собой первую попытку целостного описания поэтики прозы С. Чураевой в контексте феномена женской прозы нашего региона. Во-вторых, творчество данной писательницы анализируется в широком контексте региональной литературы. Мы комментируем произведения таких авторов, как А. Докучаева, О. Елагина, Р. Шаяхметова, Л. Теплякова, А. Горюхина-Ливич, Л. Ишбулатова, Л. Габдрафикова.

Объект исследования – проза уфимских писателей двух последних десятилетий, отражающая основные тенденции и направления современной русской литературы.

Соответственно предмет исследования – жанрово-тематические, стилевые особенности прозы С. Чураевой.

Цель нашей работы заключается в систематизации наиболее ярких и значимых явлений в современной уфимской женской литературе, в адекватном и полном анализе основных тенденций поэтики прозы определённого круга уфимских писателей, в раскрытии идейно-эстетического своеобразия прозы С. Чураевой.

Достижение данной цели предполагает решение ряда исследовательских задач:

- выявление особенностей поэтики женской прозы на фоне современного литературного процесса, на основе анализа критической литературы по теме;

- обзорный комментарий женской прозы уфимских писательниц, выявление характерных особенностей этого направления в рамках региональной литературы;

- анализ жанрово-тематического и идейно-эстетического своеобразия прозы С. Чураевой.

Материал исследования. Нами обозначен круг имён уфимских писателей, без которых нельзя в полной мере представить современную уфимскую литературу двух последних десятилетий; нами отобраны произведения прозаиков, хронологически связанных с указанным нами периодом.

Методологическую базу исследования составили труды отечественных филологов, посвящённые общим и частным проблемам поэтики женской прозы: О.В. Гаврилиной, Н.М. Герасимовой, Т.А. Ровенской и др. Также нами учитывались научные исследования и литературно-критические статьи, выявляющие особенности современного литературного процесса, таких авторов, как Н.М. Грачева, Т. Жеребкина, И. Ильин, Вяч. Иванов и др.

Методы исследования:

- метод теоретического анализа;

- описательный метод, включающий приемы интерпретации, сопоставления и обобщения;

- метод сравнительно-сопоставительного анализа.

Практическая значимость работы обусловливается тем, что её положения и выводы могут быть использованы в практике преподавания русской литературы в школе при подготовке общих и специальных обзорных лекционных курсов, создании учебных пособий по современной русской литературе и литературному краеведению.

Структура предлагаемой к рассмотрению выпускной квалификационной работы отражает поэтапное выполнение поставленных задач. Работа включает в себя введение, 2 главы, заключение, список использованной литературы, методическое приложение.

Во введении определены объект и предмет данного исследования, обоснована актуальность темы, сформулирована цель работы, поставлены задачи для достижения этой цели, объяснена научная новизна, практическая значимость исследования, указаны методы исследования, его теоретико-методологическая основа.

Первая глава посвящена выявлению общих особенностей женской прозы на фоне общероссийского и регионального литературного процесса. В её первом параграфе дается описание базовых особенностей тематики и поэтики женской прозы; во втором – обзор женской прозы уфимских писательниц.

Вторая глава делится на три параграфа. Первый посвящен анализу прозы С. Чураевой: анализируются рассказы «Моя пятидневная война», «Я там был», «Чудеса несвятой Магдалины». Во втором мы обращаемся к исследованию трех повестей уфимской писательницы: «Последний апостол», «Девочка и графоман», «Ниже неба». Третий параграф представляет собой методические рекомендации к урокам литературного краеведения на материале прозы С. Чураевой.

Заключение содержит обобщающие выводы по проделанной работе. Список использованной литературы включает 60 наименований.

Методическое приложение включает в себя конспект урока внеклассного чтения для учащихся 8 класса по рассказу С. Чураевой «Я там был».

Объем выпускной квалификационной работы – 91 с., без приложения – 81 с.

Однако бурное развитие женской литературы в 1990-е годы все-таки происходило не на пустом месте, а на базе уже существовавшей к тому времени литературной традиции. Женщины-писательницы в России были уже в XIX веке, хотя само понятие женской литературы в то время еще не существовало.

Таким образом, мы, вслед за целым рядом исследователей, относим возникновение «женской литературы» как отдельного целостного феномена к началу ХХ века.

В русской культуре становление женской литературы совпало с развитием русской беллетристики [7, 30]. Уже тогда определились основные тенденции споров вокруг женской литературы. Так, критик С.И. Пономарев, признавая за женским творчеством право на жизнь, тем не менее писал: «Природа уделяет женщинам искру таланта, но никогда не дает гения» [31, 20–22].

Гораздо резче прозвучало в свое время знаменитое высказывание Отто Вейнингера: «Существует множество писательниц, – замечает он, – но нельзя найти никаких мыслей во всем, что вышло из-под пера женщины» [5, 273].

Разумеется, в свою очередь существуют и обратные точки зрения. Еще на рубеже XIX–XX веков критик О. Шапир требовала никогда не копировать манеру «мужского пера» и утверждала, что «действительно ценным вкладом может быть только то, что я говорю от лица женщины» [53, 20]. А современные женщины-критики доходят порой до того, что объявляют именно женскую литературу основным течением литературного процесса.

Так, Ю. Кристева подчеркивает, что слово «”литература” – женского рода» [18, 143], а одна из современных российских писательниц О. Славникова в своей статье «Та, что пишет, или Таблетка от головы» объявила женскую литературу чуть ли не единственным свидетельством постепенного возрождения русской литературы: «Так или иначе, женская проза создается и распространяется; появление писательниц в той профессиональной среде, которую прогнозисты нового тысячелетия уже объявили стайкой леммингов, бегущих топиться, свидетельствует о небезнадежных перспективах художественной литературы» [51, 174].

Однако зачастую даже апологеты женской литературы говорят о ее несамодостаточности. Так, по мнению М. Арбатовой, литература по гендерному принципу «делится в настоящем и делилась в прошлом, только с оговоркой, что мужская литература – это литература, а женская литература – это резервация» [2, 27]. По сути, у М. Арбатовой речь идет о том, что женская литература способна самоопределиться только по отношению к «мужской» (хотя бы и в противопоставлении ей).

С этим мнением отчасти соотносятся результаты современных гендерных исследований, согласно которым не существует глубинной, определяемой только исходя из психофизиологических особенностей, разницы между мужской и женской культурой: «Гендерные исследования в различных областях показали, что тот набор поведенческих и психологических характеристик, который традиционно расценивался как исконно женский или исконно мужской, зачастую являет собой не что иное, как поло-ролевой стереотип, социокультурный конструкт. Употребление этого понятия переносило акцент на взаимодействия между полами с учетом всей сложности их биологических, психологических, социальных и культурных особенностей» [23, 8].

Таким образом, отношение к феномену женской литературы варьируется от резкого отрицания до полного отрицания. В советское время обсуждение гендерных проблем литературы было осложнено идеологическими рамками. Однако в постсоветскую эпоху полемика вокруг женской литературы снова стала одной из наиболее частых тем литературной критики. Отчасти это обусловлено появлением в русской литературе 1970–1980-х годов целой плеяды талантливых писательниц: Б. Ахмадуллиной, Т. Бек, Л. Петрушевской, Л. Разумовской, Т. Смертиной, Т. Толстой, В. Токаревой; отчасти – общемировым интересом к гендерным аспектам литературного процесса.

Поэтика женской прозы – один из проблемных вопросов современного литературоведения. К примеру, О. Гаврилина понимает термин «женская литература» двояким образом: «<…> В широком смысле – это все произведения, написанные женщинами вне зависимости от того, придерживается ли автор в своем творчестве позиций феминизма или следует патриархальным традициям. И в узком понимании – это круг текстов, в основе которых лежит собственно женский взгляд на традиционные общечеловеческие проблемы (жизни и смерти, чувства и долга, взаимоотношения человека и природы, семьи и многие другие)» [6, 107].

Однако это понимание может быть оспорено, поскольку такое тематическое единство слишком расплывчато, чтобы служить прочным основанием для определения особенностей женской прозы. Более точным, на наш взгляд, является подход Н.М. Герасимовой: «<.> Поэтика женской прозы настойчиво свидетельствует о наличии особого кода, формирующего язык, на котором женщины-писательницы говорят с миром и о мире» [59].

Особенностями такого кода исследователь называет включение представлений об адресате в художественную структуру произведения. Женщина-автор не только ориентируется на женщину-читателя, но и создает возможности для особо острого сопереживания, активного эмоционального отклика на текст.

Какими способами достигается подобный эффект? Литературовед Т. Ровенская одним из главных средств его создания считает подчеркнутую субъективность женской прозы. Рассматривая упоминавшиеся выше сборники женской прозы, выходившие в свет в 1980–1990-х годах, она пишет, что для этой литературы «критерием подлинности становилась степень субъективности авторского мировосприятия и способов передачи своих мыслей и чувств: <.> писательницы определяют осознанную индивидуализированную субъективизацию в качестве критерия подлинности женской прозы» [35].

Однако она же в другой своей работе призывает рассматривать «женскую прозу» как «феномен суммарной личности, формирующей свою культурную традицию, а ее множественность – как форму эстетической целостности» [34, 96]. Это, на наш взгляд, означает, что субъективность женской прозы – субъективность особого рода, требующая одновременно и очень личного отношения автора к описываемым событиям, и соответствия или аналогии этих событий обобщенному личному опыту женщин-читательниц.

В других работах отмечается также «повышенная публицистичность, злободневность, усиленная экспрессивность женской прозы» [13, 22]. Это обычно связывается с более острой эмоциональностью и отзывчивостью женского характера, однако логичнее было бы предположить, что речь идет об еще одном механизме создания эффекта «обобщенной субъективности».

Этим же определяется и базовая тематика женской прозы: семейные отношения, любовь, женская психология: «Мир мужской и мир женский – разные миры. Местами пересекающиеся, но не полностью. В женском мире большее значение приобретают вопросы, связанные с любовью, семьей, детьми» [41, 230]. Такая тематика предназначена для томго, чтобы найти отклик в сознании максимально возможного числа читательниц.

Исследователь З. Хачмафова формулирует ряд «основных топиков» тематики современной женской прозы: женская культура; насилие и дискриминация женщины; здоровье, образование и карьера женщины; домашний труд; семья, замужество и материнство [42].

Тематику и распространенные сюжетные ходы женской прозы некоторые исследователи объясняют компенсаторными механизмами ее восприятия: читательница ищет в книге забвения, утешения или обещания лучшей судьбы [11, 120–122]. Однако, по всей видимости, компенсаторная функция не исчерпывает значения современной женской прозы для ее читателей.

Статистические исследования читательской аудитории показывают, что женская литература находит своих читателей не среди домохозяек, а среди замужних женщин с высоким образованием в возрасте от 25 до 45 лет. Среди этой аудитории есть и мужчины (15 %) [20] Таким образом, интерес к этой литературе все-таки носит не только компенсаторный характер. Это интерес к женскому взгляду на мир, а не желание компенсировать жизненные неудачи.

Отчасти эти данные совпадают с теми, на которые указывает известная писательница начала ХХ века А. Вербицкая в статье «Писатель, критик и читатель»: «Я открыла отчеты библиотек и узнала следующее: меня читает учащаяся молодежь больше всего <.>. Затем идут рабочие <.>. Затем читают меня ремесленники, швеи, мастерицы, приказчики. Это – в бесплатных читальнях. Публика пестрая, всех возрастов и классов, но, в общем, демократический элемент преобладает» [цит. по: 7, 47].

Однако интересно, что социальный портрет читателя женской литературы начала ХХ века все-таки отличается от современного. «Демократический элемент» составляли именно читатели, ориентированные на развлекательное чтение. То, что в структуре современной аудитории он занимает значительно меньшее место, означает, что «женская литература» все-таки заняла собственную нишу в литературном процессе, отличающуюся от коммерческой беллетристики.

1.2. Состояние современной уфимской женской прозы: пути интеграции

Последние десять–пятнадцать лет русскоязычная литература в Башкортостане, безусловно, переживает подъем, который подготовили и поддерживают региональный «толстый» журнал «Бельские просторы», республиканская литературная газета «Истоки», уфимское литературное объединение «УФЛИ»: в этих изданиях регулярно печатаются как маститые уфимские авторы, так и те, кто только входит в литературу сегодня. Также с творчеством многих русскоязычных писателей Башкортостана уфимский читатель мог познакомиться в литературных альманахах, появившихся в печати в разные годы: «Тропою доброты» (2011), «Голоса вещей» (2007), «Голоса вещей – 2» (2008), «Тайная история монголов» (2008). В журналах «Бельские просторы» (рубрика «Гамбургский счет»), «Гипертекст», «Персонаж» регулярно выходят литературно-критические статьи, в которых предпринимается попытка дать оценку как творчеству уфимских писателей, так всему литературному процессу. Это наглядно свидетельствует о том, что уфимская литература развивается не только количественно, но и качественно, – это отмечают и рецензенты «больших» московских журналов.

Критик журнала «Знамя» Л. Оборин в статье «Смешанный рельеф» рассуждает о таком понятии, возникшем в уфимской литературе, как «уфацентричность». В целом настроенный не слишком комплиментарно к этому понятию (по мнению журналиста, «показателем качества произведений писателей «уфацентричность» быть не может»), он не оспаривает его существования как литературного явления [28]. О целостности уфимского литературного процесса пишут К. Абрамичева и Б. Орехов в весьма жесткой статье «Взгляд на уфимскую литературу в 2006 году» [56].

Но все же можно говорить о том, что русскоязычная уфимская литература развивается и некоторые из местных литераторов уже обрели всероссийское признание. Среди таких мужчин-авторов следует отметить Игоря Савельева, чей роман «Терешкова летит на Марс» привлек значительное внимание критиков, а из женщин – именно Светлану Чураеву, постоянного автора не только «Бельских просторов», но и федеральных литературных журналов («Дружба народов», «Знамя»).

Однако уфимская женская литература не ограничивается только ее именем. Можно говорить о целом ряде весьма интересных писательниц, значительно оживляющих не только местный, но и общероссийский литературный процесс. Это А. Докучаева, Л. Ишмуратова, О. Елагина, С. Гафурова, М. Нелюбина, Л. Габдрафикова, А. Горюхина-Ливич, Л. Теплякова и др.

К старейшинам женского «писательского цеха» Уфы следует отнести Аллу Докучаеву. Ее литературный дебют, состоявшийся еще в Горьком (ныне Нижний Новгород), сразу привлек внимание читателей и региональной литературной критики. Совмещая работу журналиста и писателя, А. Докучаева стала автором более двадцати художественных и публицистических книг, была удостоена литературных премий им. Ш. Худайбердина и С. Злобина.

Светлана Чураева, Раиля Шаяхметова, Ольга Елагина (Шевченко), Марина Нелюбина, Светлана Гафурова, Алла Докучаева, Лариса Теплякова, Анна Горюхина-Ливич, Лариса Ишбулатова, Лиля Габдрафикова – произведения этих женщин потребовали оценки или хотя бы общего комментария.

В нашей работе мы рассмотрели своеобразие современной уфимской женской прозы в контексте общероссийского литературного процесса, а именно основных тенденций российской женской прозы; выявили основные черты русскоязычной женской прозы нашей столицы в целом и доминирующие черты поэтики повестей и рассказов одного из лучших уфимских авторов – С. Чураевой – в частности.

Мы пришли к следующим выводам. Уфимские авторы-женщины заняли полноправное и весьма заметное место в литературном современном процессе нашего региона и России. Произведения С. Чураевой, Р. Шаяхметовой, О. Елагиной, А. Докучаевой печатаются сегодня во многих московских журналах («Знамя», «Дружба народов», «Октябрь»).

При этом современную уфимскую женскую прозу объединяет в одно целое не только гендерная специфика (семейная тема, судьба женщины, одиночество женщины, насилие в семье, абортная тема и т. д.), но и характерные особенности поэтики, её ведущие черты: парадоксальное сочетание крайней субъективности повествования и стремление обобщить индивидуальный женский опыт, сделать его достоянием широкой читательской аудитории; сочетание схематичного, неразвернутого сюжета с тонким психологизмом. Поэтому, несмотря на стилистическое, жанровое и тематическое разнообразие прозы уфимских писательниц (А. Докучаевой, О. Елагиной, Л. Ишбулатовой, Л. Габдрафиковой, А. Горюхиной-Ливич), сюжеты в их текстах зачастую остаются неразработанными, доминирует эклектика. Но схематичный сюжет уступает место богатому эмоциональному подтексту, который реализуется в произведениях перечисленных авторов по-разному: от намеков на внутреннее состояние героини до лирически свободного самораскрытия. Можно смело утверждать, что уфимской женской прозе присуще острое внимание к психологической жизни женщины, нарочитое упрощение «внешних» сюжетов с целью перевода внимания читателя на более глубокие смысловые пласты текста.

Особняком в уфимской литературе стоит имя С. Чураевой: комментарий и анализ её прозы позволяет увидеть в её повестях и рассказах основные тенденции современной российской женской прозы и, конечно же, выявить индивидуальное, именно то, что присуще только данному художнику, её творческой манере.

Так, на наш взгляд, рассказы С. Чураевой очень часто совмещают характерную гендерную тематику и сюжеты с публицистическим началом, с обращением к историческим сюжетам, с краеведческим материалом (последнее является творческой находкой самого автора). Яркой иллюстрацией этого могут служить рассказы «Моя пятидневная война» (включён исторический и краеведческий материал, текст остро публицистичен) и «Я там был» (сюжет связан с историческим событием).

Особое место среди рассказов уфимской писательницы занимает рассказ «Чудеса несвятой Магдалины», который имеет более сложную структуру, чем предыдущие произведения автора. Например, подчеркнуто натуралистическое описание жизненной драмы главной героини дополняется сложным мифологическим подтекстом. Вряд ли можно говорить о мифологизме чураевской прозы в полном смысле этого термина, но интерес к религиозно-мифологической тематике (мотив непорочного зачатия, искушения, образ Магдалины и т.д.), видимо, следует считать одним из постоянных свойств поэтики ее прозы, так как он востребован автором и в её повестях («Последний апостол», «Ниже неба»). В данном рассказе С. Чураевой нашли проявление черты современной женской прозы (Л. Улицкой, Т. Толстой), в которой сочетаются повествование о бытии телесного низа, которое было бы раблезианским, если бы не было наполнено такой чудовищной тоской и одиночеством, и – обязательно! – наличием/отсутствием любви, связи двух людей и «сосредоточенности именно на прочувствовании этой связи, этой вязкой, тёплой соединённости». Но повествование в тексте писательницы строится таким образом, что позволяет не оценивать события в рассказе только с точки зрения правдоподобия и неправдоподобия, а создавать ситуации, которые в какой-то момент перестают быть только реальным жизненным фактом и вырастают, трансформируются благодаря глубокому подтексту и обобщению в явление, процесс, фокусируя в себе общечеловеческое, вечное.

Мы уверены, что тематически и сюжетно данный рассказ полностью находится в русле традиционной женской прозы. А также виртуозное совмещение натурализма с мифологическим подтекстом, ключевая роль мотива чуда в сюжетно-композиционной структуре текста позволяют говорить об аналогии чураевского произведения с рождественским рассказом, реализацией в нём основных его традиций.

Важное место в творчестве С. Чураевой занимают повести «Последний апостол», «Девочка и графоман», «Ниже неба». Первая из них обращена к евангельской тематике, но не является новой трактовкой Евангелия. Павел – это образ, который аккумулирует в себе черты не новозаветного героя, а современного человека, чей мир лишён гармонии, чья душа, как язвами, изъедена сомнением, заражена безверием и лишена твёрдости в поиске истины. Повесть С. Чураевой «Последний Апостол» оправдывает своё название только с позиции обращения автора к знакомому новозаветному сюжету. Образ главного героя, созданный писательницей, – наше больное, исковерканное настоящее. Именно такой приём – взгляд на настоящее через призму вечного – даёт возможность писателю обнажить человеческую суть, раскрыть причины её распада, сказать читателю о любви, которая способна воскресить душу человека. Мотивы времени и любви цементируют сюжет произведения.

Мотив времени становится доминирующим, определяющим и для повестей «Девочка и графоман» и «Ниже неба». Ложные устремления героев, каждый из которых в той или иной степени «графоман» в жизни, мешают им видеть будущее, постоянно превращают чудесное будущее в скучное настоящее и страшное прошлое в первой из указанных нами повестей. Выводы, которые делает автор в «Девочке и графомане», расширяют границы сказочной истории, делая рассказ о Марте рассказом о нас, живущих в мире, доведённом до абсурда. В мире, где соседствуют сон и явь, сказка и быль, поэзия и проза, прекрасное и безобразное.

В произведении о башкирском художнике «Ниже неба» время оказывается главным врагом настоящей творческой личности, искусство – главным оружием настоящего художника. История жизни художника и просто незаурядного человека создана автором талантливо. С. Чураева, не героизируя свой персонаж и не умаляя стойкости его характера, показывает становление личности в совершенно немыслимых условиях тоталитарного режима. Художник врастает в новую жизнь, беря лучшее, что она может дать, – культурные ценности, неизвестные прежде его народу.

Опираясь на всё вышесказанное, можно смело утверждать, что современная российская женская проза, как и современная женская проза отдельных регионов, в данном случае уфимская, – явление динамичное и живое, пробивающееся и стремящееся влиться в общий литературный процесс, отражающее его основные тенденции. Представительницы уфимской прозы, публикуясь как в региональных, так и в российских журналах, номинируясь на различные литературные премии, получая положительные отзывы критики и маститых писателей, занимают своё достойное место в постоянном движении, называемом «российская литература», являясь для неё одним из многих родников, из которых формируются её полноструйные реки.

6. Гаврилина О.В. Чувство природы как один из способов создания образа героини в женской прозе // Вестник Ленинградского государственного университета им. А.С. Пушкина. – 2009. – № 2 (26). – С. 105–114.

7. Грачева А.М. Диалоги Януса. Беллетристика и классика в русской литературе начала ХХ века. Портреты. Этюды. Разыскания. – СПб.: «Пушкинский дом», 2011. – 368 с.

8. Гриценко А. Несбывшееся желание Ольги Елагиной // Литературная Россия. – 01.09.2006. – № 35. – С. 12– 13.

9. Деларен Ж. Глазами Церкви // История женщин. Молчание Средних веков. – СПб.: Алетейя, 2009. – 512 с.

10. Дугина И., Ермолин Е., Щеглова Е. Художественная литература и критика. Второй квартал 2003 г. (обзор) // Континент. – 2003. – № 117. – С. 34– 38.

11. Жеребкина И. «Прочти мое желание. »: Постмодернизм. Психоанализ. Феминизм. – М.: Идея-Пресс, 2000. – 256 с.

12. Зенкин С. Биографии и контрбиографии. Беседа с Жаком Нефом // Иностранная литература. – 2000. – № 4. – С. 274– 279.

13. Зумбулидзе И. Г. «Женская проза» в контексте современной литературы // Современная филология: материалы междунар. заоч. науч. конф. (г. Уфа, апрель 2011 г.). – Уфа: Лето, 2011. – С. 21– 23.

14. Иванов Вяч. Вс. К семиотической теории карнавала как инверсии двоичных противопоставлений // Ученые записки Тартусского университета. – Тарту, 1978. – Вып. 408. – С. 5– 24.

15. Иконникова С. Н. Биография как социокультурное измерение истории // Культурологический журнал. – 2011. – № 4(6). – С. 5– 13.

16. Иликаев А. Миф народов Башкирии. Боги и герои. – Уфа: Вагант, 2012. – 221 с.

17. Ильин И. Постмодернизм. Словарь терминов. – М.: ИНИОН РАН, Интрада, 2001. – 384 с.

18. Ильин И. Феминистская критика в лоне постструктурализма // Ильин И. Постмодернизм от истоков до конца столетия. Эволюция научного мифа. — М.: Интрада, 1998. – 255 с.

19. Киссель М.А. Дороги свободы Ж.П. Сартра // Вопросы философии. – 1994. – № 11. – С. 181– 188.

20. Книжный рынок России – 1-е полугодие 2012. Статистика, тренды, прогноз // Книжная индустрия. – 2012. – № 8. – С. 41– 50.

21. Лихина Н.Е. Актуальные проблемы современной русской литературы: Постмодернизм: Учеб. пособ. – Калининград: Университет им. И. Канта, 1997. – 59 с.

22. Лосев А.Ф. Античная философия истории. – СПб.: Алетейя, 2000. – 263 с.

23. Мелешко Т. Современная отечественная женская проза: проблемы поэтики в гендерном аспекте: Учебное пособие по спецкурсу. – Кемерово: Кемеровский гос. ун-т, 2001. – 161 с.

24. Минералова И.Г. Детская литература: Учебное пособие для вузов. − М.: Владос, 2002. – 175 с.

25. Михайлова М. Внутренний мир женщины и его изображение в русской женской прозе серебряного века // Преображение. – 1996. – № 4. – С. 150– 158.

26. Николаева С.Ю. Пасхальный текст в русской литературе. Монография. − М.; Ярославль: Издательство «Литера», 2004. – 360 с.

27. Новая философская энциклопедия: в 4 т. – М.: Мысль, 2000– 2001. Т. 4. – 736 с.

28. Оборин Л. Смешанный рельеф // Знамя. – 2009. – № 7. – С. 230– 232.

29. Орлова В. Как айсберг в океане… Взгляд на современную молодую литературу // Новый мир. – 2004. – № 4. – С. 158– 168.

30. Орлова Е.И. Образ автора в литературном произведении: Учебное пособие. – М., 2008. – 44 с.

31. Пономарев С.И. Наши писательницы. – СПб., 1891. – 175 с.

32. Попов А. Юбилей и осина. Бельские просторы (Уфа) // Знамя. – 2009. – № 6. – С. 229– 231.

33. Прокофьева И.О. Новая сказка о Золушке, или Рассказ о Марте из города, где еще ходят трамваи // История, современное состояние и перспективы развития теории и практики преподавания литературы и языка: Сборник научных трудов и материалов Всероссийской научной конференции с международным участием, посвященной 70-летию д. филол. н., проф. кафедры русской литературы Раифа Кадимовича Амирова. Уфа, 9– 10 ноября 2011 г. – Уфа: БГПУ, 2011. – С. 45– 49.

34. Ровенская Т.А. Феномен женщины говорящей. Проблема идентификации женской прозы 80– 90х годов // Женщины и культура. – 1999. – № 15.

35. Ровенская Т.А. Феминизм и женская литература в России. История последнего десятилетия // Литературная учеба. – 2004. – № 1. – С. 93– 97.

36. Савельев И. «Он пытался мгновенья сберечь для людей» (Светлана Чураева. «Ниже неба»: повесть. – Уфа: «Китап», 2006) // Урал. – 2007. – № 1. – С. 132– 135.

37. Светлов Р.В. Формирование концепции времени в древнегреческой философии. – Л.: ЛГУ, 1989. – 160 с.

38. Семенюк Т. Планета Аллы Докучаевой // Бельские просторы. – 2010. – № 1. – С. 148– 151.

39. Славникова О. Та, что пишет, или Таблетка от головы // Октябрь. – 2000. – № 3. – С. 172– 177.

40. Степная барышня. Проза русских писательниц XIX века. – М.: Правда, 1989. – 672 с.

41. Улицкая Л. Принимаю всё, что дается: интервью // Вопросы литературы. – 2000. – № 1. – С. 215– 237.

42. Хачмафова З.Р. Концептуальная направленность женской прозы // Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 2. Филология и искусствоведение. – 2009. – № 2. – С. 219– 224.

43. Шенкман Я. Город имени идиота // НГ-ExLibris. – 01/09/2005. (№ 37). – С. 7.

44. Ясперс К. Смысл и назначение истории. – М.: Политиздат, 1991. – 527 с.

Словари

45. Большой путеводитель по Библии. − М.: Республика, 1993. – 479 с.

46. Словарь литературоведческих терминов. – М.: Просвещение, 1974. – 509 с.

Художественные источники

47. Голоса вещей – 2. Взгляд на уфимскую литературу: Альманах литературного объединения «УФЛИ» / сост. и ред. А.Г. Хусаинов. – Уфа: Вагант, 2008. – 264 с.

48. Докучаева А. Сваха // Бельские просторы. – 2012. – № 3. – С. 19– 26.

49. Ишбулатова Л.Л. Нормальный // Ишбулатова Л.Л. Слоновидение. – Уфа: Вагант, 2011. – С. 47– 49.

50. Тайная история монголов. Альманах. – Уфа: Вагант, 2008. – 354 с.

51. Тропа доброты. Из современной прозы Башкортостана. – Уфа: Китап, 2011. – 344 с.

52. Чураева С. Девочка и графоман // Бельские просторы. – 2010. – № 9. – С. 56– 97.

53. Чураева С. Чудеса несвятой Магдалины. Из романа «Shura_Le» // Бельские просторы. – 2012. – № 3. – С. 79– 94.

54. Чураева С. Я там был // Бельские просторы. – 2011. – № 2. – С. 24– 30.

55. Шаяхметова Р. Последние в мире слова // Бельские просторы. – 2010. – № 2. – С. 55– 64.

Интернет-ресурсы

56. Абрамичева К., Орехов Б. Взгляд на уфимскую литературу 2006 г. // Гипертекст. – 2006. – № 6; То же: Абрамичева К., Орехов Б. Взгляд на уфимскую литературу 2006 г. [электронный ресурс] // URL: h**t://nevmenandr.net/personalia/vzglyad.php (дата обращения: 15.05.2013).

57. Габбасов Р. Открытки из разных стран [Электронный ресурс] // URL: h**t://w*w.r*stamgabbasov.r*/review/personage/postcards-oe.html (дата обращения: 15.05.2013).

58. Гареева Ю. Стихи стучат… [электронный ресурс] // URL: h**t://bp01.r*/public.php?public=1784 (дата обращения: 15.05.2013).

59. Герасимова Н.М. «Поэтика переживания» в русской современной женской прозе [электронный ресурс] // h**t://w*w.folk.r*/Research/gerasimova-poetika-pereziv.php#ref5 (дата обращения: 15.05.2013).

60. Елагина О. Цикорий // Октябрь. – 2005. – № 9; То же: Елагина О. Цикорий [Электронный ресурс] // URL: h**t://magazines.r*ss.r*/october/2005/9/ela5.html (дата обращения: 15.05.2013).

61. Елагина О. Дорожное [Электронный ресурс] // URL: h**t://elagina.livejournal.com/tag/favorite (дата обращения: 15.05.2013).

62. Маканин В. О книге «Последний апостол». Предисловие к публикации [электронный ресурс] // URL: h**t://magazines.r*ss.r*/october/2003/6/churaev.html (дата обращения: 15.05.2013).

63. Савельев И. Ледяные озера чужих стихов [электронный ресурс] //URL:h**t://w*w.r*sskiymir.r*/russkiymir/ru/magazines/archive/2008/08/article17.html (дата обращения: 15.05.2013).

64. Чураева С. Последний апостол. Повесть о необычных приключениях святого Павла // Октябрь. – 2003. – № 6; То же: Чураева С. Последний апостол. Повесть о необычных приключениях святого Павла [электронныйресурс]URL:h**t://magazines.r*ss.r*/october/2003/6/churaev.html (дата обращения: 15.05.2013).

65. Чураева С. Ниже неба // Дружба народов. – 2007. – № 10; То же: Чураева С. Ниже неба [электронный ресурс] // URL: h**t://magazines.r*ss.r*/druzhba/2007/10/ch5.html (дата обращения: 15.05.2013).