«Сакрально-богослужебная лексика в «семейной хронике» с. т. аксакова»

Интерес к сакрально – богослужебной лексике связан также с возможностью рассмотрения единиц с точки зрения лингвокультуры, реализацией их в аспекте страноведческих, прагматических и дискурсионных знаний. Обращение к сакрально – богослужебной лексике дает возможность охарактеризовать основные тенденции мировидения, идеалы, которые на протяжении долгого времени питали русскую философскую и художественную мысль, объяснить приоритеты поэтики и устройства авторского текста, его лингвистической дидактики.

В свете современного решения культурных и социальных отношений между церковью и государством все большую актуальность приобретает сакрально – богослужебная лексика и её комплексное изучение.

Язык С. Т. Аксакова не знает новообразований, ни славянских, ни переводных; ничто мертвое - ни архаическое, ни заимствованное – не обременяет его словаря. Язык Аксакова подчас требует объяснений, в том числе с учетом оценки в нем роли сакрально – богослужебных элементов.

Объектом исследования стала лексика сакрально – богослужебного характера, зафиксированная в тексте С. Т. Аксакова «Семейная хроника». Было выявлено методом сплошной выборки 479 контекстуальных единиц сакрально – богослужебной лексики. Под сакрально – богослужебной лексикой (далее СБЛ) мы понимаем такие единицы языка, которые связаны с религиозным культом, являются священными для носителя языка, что нашло отражение в стилистической маркировке и дефиниции в словарях.

Предметом исследования является семантика, фразеологический, словообразовательный аспект и функции сакрально – богослужебной лексики в «Семейной хронике».

Цель работы заключается в установлении и описании единиц сакрально – богослужебной лексики в творчестве С. Т. Аксакова и их функционирования в «Семейной хронике».

В соответствии с поставленной целью в работе решается ряд задач:

1. Провести анализ литературы по проблеме языка и стиля С. Т. Аксакова;

2. Изучить состав и классификацию сакрально – богослужебной лексики, определив принадлежность единиц к отдельным лексико – семантическим группам и подгруппам;

3. Выявить особенности контекстуальной семантики и функционирования единиц сакрально – богослужебной лексики в художественном тексте на примере произведения С. Т. Аксакова «Семейная хроника»;

4. Определить возможности изучения сакрально – богослужебной лексики на уроках русского языка в школе.

Практическое значение исследования состоит в том, что полученные результаты могут быть использованы в практике преподавания русского языка учащихся различных уровней, а так же при проведении лекций и практических занятий по творчеству С. Т. Аксакова, спецкурсов и спецсеминаров. Материалы исследования также могут быть исследованы при подготовке курсовых и дипломных работ, уроков по творчеству С. Т. Аксакова в школе.

В качестве источников исследования использованы: 1) толковые словари русского языка; 2) специальный православный богословский энциклопедический словарь; 3) текст С. Т. Аксакова «Семейная хроника».

Детские годы Аксаков провел в Уфе в дедовском имении Ново- Аксакове, в широком раздолье степных просторов Заволжья. Он унаследовал от отца живую, поэтическую страсть к природе. Лодка, удочка, а вскоре и ружье начинают заполнять жизнь Аксакова.

Девяти лет от роду Аксакова привозят в Казань и отдают в гимназию. Оторванный от привычной обстановки родительского житья, тяжело переживая разлуку с матерью, мальчик заболел острым нервным расстройством. Родные вынуждены были его забрать из гимназии, и лишь год спустя снова возникла мысль о ней. На этот раз Аксаков был зачислен уже в качестве вольноприходящего.

Казанская гимназия отличалась сравнительно неплохой постановкой обучения, хорошим, хотя и пестрым, составом преподавателей. Здесь царила атмосфера, в общем вполне благоприятствовавшая развитию духовных интересов учащихся.

Осенью 1804 года был окончательно решен вопрос об открытии в Казани университета и утвержден его устав. Четыре десятка гимназистов старшего отделения произвели в студенты, а несколько преподавателей – в профессоры. В студенты был произведен и Аксаков, которому шел четырнадцатый год [Машинский 1973:21-35].

В начале 1807 года Аксаков уволился из университета и после короткого путешествия с родными в Оренбургскую губернию, полугодичного пребывания в Москве обосновался, наконец, в Петербурге.

С помощью Г.И. Карташевского он был определен переводчиком в Комиссию по составлению законов. Так началась его «государственная служба», которой он посвятил с перерывами и на различных поприщах полтора десятка лет своей жизни.

В 1811 году Аксаков оставил службу в Петербурге и вскоре переехал в Москву. К этому времени здесь поселился и Шушерин, который познакомил его с московскими литераторами и театралами: Н.М.Шатровым, Н. П. Николевым, Н. И. Ильиным, Ф. Ф. Кокошкиным, С. Н. Глинкой. Несколько лет спустя кружок друзей пополнился новыми именами: А.А.Шаховским, М.Н.Загоскиным, а еще позднее – А.И.Писаревым. Многие годы своей жизни провел Аксаков в окружении этих людей. Они в то время составляли высший слой московской интеллигенции, но едва ли могли оказать благотворное воздействие на духовное развитие Аксакова.

В «достопамятном 1812 году», накануне грозных событий, Аксаков впервые выступил в печати. На страницах «Русского вестника» появилось без подписи его четверостишие, приветствовавшее крупный сценический успех Шушерина в комедии Коцебу «Попугай».

К тому же 1812 году относится еще один литературный опыт Аксакова. По просьбе Шушерина он перевел трагедию Софокла «Филоктет» с французского перевода Лагарпа. Почти одновременно с «Филоктетом» Аксаков перевел комедию Мольера «Школа мужей», впервые поставленную на петербургской сцене весной 1819 года. А еще два года спустя в Москве вышел из печати его вольный перевод «Десятой сатиры» Буало. Эти литературные опыты принесли Аксакову некоторую известность в театральных и писательских кругах Москвы и Петербурга.

В начале 20-х годов Сергей Тимофеевич сближается с редакцией «Вестника Европы», на страницах которого изредка появляются его стихи.

Общее направление журнала Каченовского было весьма «благонамеренным». Защищая устои крепостничества, «Вестник Европы» выступал поборником рутины и в области литературы, языка, активно преследуя сторонников новых веяний в искусстве.

В середине 20-х годов Аксаков начинает успешно выступать в качестве театрального критика. Его статьи печатаются в «Вестнике Европы», несколько позднее в «Московском вестнике», а затем и «Галатее».

Театральные статьи Аксакова представляют собой, несомненно, крупное и примечательное явление. В них впервые отчетливо раскрывается реалистическая направленность эстетической мысли молодого Аксакова.

Театральная эстетика Аксакова формировалась в знаменательную для русского сценического искусства эпоху. Старые формы классицистического театра давно уже пришли в противоречие с новыми запросами жизни. Мощный подъем национального самосознания, вызванный Отечественной войной 1812 года, бурное развитие общественной жизни, обострение интереса к народу – в свете всех этих событий становилось чрезвычайно наглядным, что каноны, которые унаследовала русская сцена от ХVIII века, обветшали. Холодная, напыщенная театральность, бутафорское великолепие – все это заглушало дыхание живой жизни на сцене и превращало спектакль в статично-декоративное зрелище.

«Дух века требует важных перемен и на сцене драматической», – писал в 1830 году Пушкин. Необходимость этих важных перемен хорошо ощущал и Аксаков. В своих статьях и рецензиях он ведет борьбу против застоя и рутины в сценическом искусстве. Он требует от актеров «простоты», «натуральности», правды, умения воплощать живой характер людей, раскрывать внутреннее чувство, всю многогранность и глубину человеческих переживаний.

Получив еще в 1821 году часть отцовского имения, Аксаков отныне считался самостоятельным помещиком, душевладельцем. В течение нескольких лет он пытался энергично заниматься хозяйством. Но, убедившись в своей «неспособности», он в 1826 году покидает оренбургское поместье и со всем своим к этому времени уже довольно разросшимся семейством обосновывается в Москве.

Через посредство Шишкова, занимавшего с 1824 года пост министра просвещения, Аксаков был определен в середине 1827 года цензором Московского цензурного комитета, а вскоре стал «исправлять должность» председателя этого комитета.

Цензорская деятельность Аксакова продолжалась в общей сложности немногим более трех лет.

Практическая деятельность Аксакова нередко вступала в противоречие с параграфами цензурного устава.

Аксакову пришлось прервать свою цензорскую деятельность не по своей вине.

Служба в цензурном ведомстве не помешала собственно литературным занятиям Аксакова. Он сотрудничал в «Московском вестнике» Погодина, «Галатее» Раича. Постепенно начинает расширяться круг его интересов. Помимо театральных рецензий, он пишет заметки на литературные и исторические темы. В начале 1830 года Аксаков анонимно напечатал в «Московском вестнике» фельетон под названием «Рекомендация министра», проникнутый раннее не свойственной писателю общественно- сатирической тенденцией. В 1828 и 1829 годах он опубликовал отрывки вольного перевода из восьмой сатиры Буало «На человека», содержавшие довольно колкие намеки на некоторые явления современной ему действительности: на взяточничество и плутни власть имущих, неправосудие, чинопочитание. Объектом сатиры Аксакова оказываются «грабежи и частных и квартальных; денной разбой в судах, в палатах у приказных».

В 1834 году Аксаков опубликовал небольшой очерк «Буран». Это произведение, хотя в значительной степени и подготовленное всем предшествующим эстетическим развитием Аксакова, явилось началом его деятельности как крупного художника.

В «Буране» намечается уже центральное направление аксаковского творчества, проявляется главная черта его творческого метода. Глубокий интерес к живой действительности – вот что лежит в его основе. Еще прежде в качестве театрального критика Аксаков провозглашал «верность натуре», естественность, простоту самыми важными принципами искусства. Но в своем собственном творчестве 10-20-х годов он все-таки был еще далек от них. Теперь эти принципы начинали становиться достоянием Аксакова- художника.

Несколько страничек «Бурана» представляли собой первый творческий опыт художника-реалиста картина разбушевавшейся природы выписана в очерке с такой силой поэтической выразительности, с такой мужественной простотой и лаконичностью красок, как это умел делать до тех пор в русской прозе один Пушкин. Аксаковское описание бурана стало классическим образцом пейзажной живописи в нашей литературе.

Освободившись от должности директора Константиновского межевого института, Аксаков решил окончательно выйти в отставку и зажить «свободным человеком».

С начала сороковых годов в общественной жизни России происходят заметные перемены. Повсеместное обострение социальных противоречий, мощный подъем антикрепостнического, освободительного движения – все это чрезвычайно активизировало политическую обстановку в стране. Это возбуждает в Аксакове стремление глубоко осмыслить различные явления в действительности. Постепенно и как бы незаметно для себя он все больше вовлекался в сферу политических интересов.

В то время в русском обществе начинается процесс идейного размежевания. В одном лагере оказываются идеологи «официальной народности», славянофилы, либеральные западники, которых, несмотря на известные различия, сближала боязнь активной творческой силы народа, ненависть к революции; в другом – молодая революционная демократия, возглавляемая Белинским.

Наиболее видными деятелями славянофильства в 40-е годы были старший сын писателя – Константин Аксаков, Хомяков, Иван Киреевский, Самарин. Основой славянофильской доктрины являлось признание особых исторических путей развития России, «призванной спасти человечество» от политических катастроф и революционных потрясений, которыми угрожает миру Запад. Главная предпосылка успешного выполнения Россией этой миссии состояла, по мнению славянофилов, в незыблемости феодально-помещичьего строя, монархической власти и православной веры, которую они считали источником «духовной силы» народа. Она видела в русском народе воплощение и кротости и религиозного смирения.

1843 году Аксаков купил под Москвой имение Абрамцево. Расположенное в пятидесяти пяти верстах от города, на живописном берегу Вори, оно служило Аксакову местом отдыха и труда.

В это время Аксаков уже слыл известным литератором, давно обладал репутацией человека с тонким художественным вкусом. Знакомства с ним ищут видные писатели, актеры. Человек большой души, мягкий, добрый, отзывчивый, Аксаков привлекал к себе людей порой самых различных политических убеждений; в вопросах житейских, литературных он неизменно служил нравственным авторитетом.

Тихая, размеренная, безмятежная жизнь в Абрамцеве рождала в душе Аксакова воспоминания о днях далекого детства и юности, о радостях общения с богатой и щедрой природой Оренбургского края, о первых удачах рыболова и охотника. С давних времен он вел подробные охотничьи дневники. В 1840 году написал первый отрывок из своих воспоминаний, положивший начало его «Семейной хронике». В первых книгах «Записки об уженье» (1847), «Записки ружейного охотника» (1852), «Рассказы и воспоминания охотника о разных охотах» (1855) проявил себя как тонкий наблюдатель, проникновенный поэт русской природы. Эти три книги, образующие в совокупности своеобразную трилогию, дают обширный материал для наблюдений над особенностями художественного мастерства Аксакова.

Вся трилогия отличается ясно выраженным единством стилистической манеры писателя. Аксакову свойственна ровная, повествовательная интонация, совершенно чуждая какой бы то ни было риторики, фразеологической пышности, внешней эмоциональной приподнятости. Тон повествования очень сдержанный, спокойный, «будничный».

Работе над «воспоминаниями прежней жизни» были главным образом посвящены последние десять лет жизни Аксакова. Обширный замысел осуществился в трех произведениях: «Семейной хронике», «Детских годах Багрова-внука» и «Воспоминаниях». Хронология изображаемых событий не совпадала с последовательностью, в какой выходили эти книги. В 1856 году были опубликованы «Семейная хроника» и «Воспоминания» в одной книге, а два года спустя – «Детские годы Багрова-внука». Все три произведения внутренне между собой связаны, хотя как произведения искусства далеко не равноценны.

Наиболее значительны в художественном отношении «Семейная хроника» и «Детские годы Багрова-внука»

Произведения Аксакова отличаются той, по выражению Добролюбова, «простой правдой», которую писатель и не силится даже возвысить «какую-нибудь художественною прибавкою».

В свойственной Аксакову неторопливой, эпической манере обстоятельно и подробно выписывает он мельчайшие детали крепостнического быта, и потому картина, воссоздаваемая им, оказывается необыкновенно выпуклой, пластичной. Повествование ведется с характерными повторами уже известных читателю подробностей, с той наивной непосредственностью и иллюзией недостаточной художественной отделки, какая присуща изустному рассказу. Все это вместе с поэтическим очарованием безыскусной, искрометной разговорной речи, словно подслушанной у самого народа, создает своеобразие и обаяние аксаковского стиля [Анненков 1998: 5-32].

Аксаков чрезвычайно экономен в изобразительных средствах. В этом отношении его стилевая манера восходит к пушкинской. Его повествование отмечено той благородной сдержанностью и суровой простотой, которые обличают в художнике величайшую требовательность к каждому написанному им слову. Это искусство, которое, по меткому выражению Чернышевского, отличается «трезвостью слов», то есть способностью писателя «давать словам истинное их значение», – искусство, которым вполне владел Аксаков.

Художественное мастерство Аксакова особенно ярко обнаруживается в изображении человека.

Одним из важнейших элементов художественного мастерства Аксакова является его язык. Эта та сфера творчества, в которой наиболее ярко проявилась самобытность аксаковского таланта [Николина 1981: 39-44].

Существеннейшая особенность языковой и стилистической манеры художественных произведений Аксакова состоит в том, что они почти совершенно свободны от «книжности», от трафаретно – литературных элементов, от внешней изысканности и обладают той простотой и безыскусственностью, удивительной пластичностью. Язык Аксакова всегда сохраняет непосредственность и колоритность, гибкость и выразительность разговорной речи. Мысль в повествовании как бы выступает сама по себе, совершенно прозрачной, обнаженной и приобретает почти физическую ощутимость.

Аксаков относится к слову со страстной взыскательностью. Он не терпел словесных орнаментов. Начиная с «Бурана», в котором Аксаков тяготел к слову ясному, точному, несущему максимальную смысловую нагрузку. Очень осторожно и экономно прибегал он к архаизмам и диалектизмам, используя их в качестве характерной стилевой краски. Эти слова писатель чаще всего выделяет в тексте курсивом, тем самым подчеркивая их «инородство» в общей стилевой манере языка книги. Аксаков всегда отстаивал мысль, что использование диалектных речений должно быть умеренным, крайне осмотрительным и всегда строго соответствовать той художественной задаче, которую ставит перед собой писатель [Дорожкина 2003: 13-17].

Язык Аксакова отличается богатым и разнообразным словарным составом. Писатель широко использовал сокровища народной речи.

Работа над языком составляла одну из самых важных забот Аксакова- художника. Занимаясь своими «Записками ружейного охотника», Аксаков жаловался сыну Иван, что не может найти в книге «приличного тона» и точно «назначить себе границы». Аксаков замечает далее, что эта книга есть не что иное, как «пересказ простого охотника с бессознательным поэтическим чувством, который не знает в простоте сердца, что описывает природу поэтически. Это – литератор, прикидывающийся простаком». Безыскусственность аксаковского языка была результатом громадного труда и искусства.

Щедро используя формы и приемы народной речи, Аксаков чутьем большого художника никогда не переступал черту, за которой простота превращается в простоватость, народность – в простонародность.

Одна из самых характерных особенностей искусства Аксакова состоит в умении увлекательно рассказывать о самых обыкновенных вещах. При этом писатель чрезвычайно экономен, почти аскетичен в изобразительных средствах. Его метафоры и сравнения в тех редких случаях, когда он к ним прибегает, скромны, строги, скупы.

Однако Аксаков не только черпал языковой материал из народной сокровищницы. Каждый большой писатель сам обогащает своим творчеством язык народа и язык литературы. Немало в этом направлении сделал и Аксаков. Русский язык предстал в произведениях Аксакова во всей своей первозданной чистоте, поэтической выразительности, легкости, гибкости, гармонической точности, во всем своем национальном своеобразии. Фраза Сергея Тимофеевича всегда отличается такой энергией, упругостью, живописностью.

Язык Аксакова не связан какими бы то ни было сковывающими нормами. Он правилен и совершенно свободен в своих формах.

Богатая языковая палитра отлично помогает писателю воссоздать «величавый образ духовной красоты».

Диалог не занимает большого места в произведениях Аксакова. Рассказ ведется от лица повествователя, изредка прерывающего свою речь, чтобы дать возможность высказаться тому или иному персонажу. В диалогах герои Аксакова раскрываются лишь отчасти. Главную роль играет обычно образ повествователя, рассказчика. Диалоги всегда очень короткие и динамичные, часто даже усеченные.

Еще одна существенная особенность обращает на себя внимание: авторская речь по своей выразительности и разнообразию стилистических красок не уступает языку персонажей. Она очень близка живому разговорному языку. Недаром и персонажам и автору присуще разговорное произношение имен собственных – Петр Иваныч, Степан Михайлыч, Алексей Степаныч.

Стихия народного языка оказывает очень заметное влияние на всю речевую структуру произведений Аксакова и создает ощущение удивительной безыскусственности и непринужденности его стиля.

С.Т.Аксаков всегда тяготел к ясному, точному, несущему в себе максимальную нагрузку слову. Он чаще всего выделяет архаизмы и диалектизмы. Устаревшие или малоупотребительные слова и выражения: отчинники, справленную и отказанную за него, занимать заимку, учинить схватку, младенческая, или родимец, скакать в переменных, старина. Толкование большинства этих слов мы находим лишь в словаре В.И.Даля, в современных словарях их или нет, или они даются с пометой «устаревшее». Кроме того, и для самого Аксакова это могли быть устаревшие слова уже на период выхода книги: отчинники – наследники, владельцы вотчины; справленная – записанная за кем-либо во владение (уже В.И.Даль дает это слово с пометкой «старинное»); занимать заимку– запрудить реку; слово заимка уже в ХVIII веке утратило свое значение «запруженная часть реки».

С.Т.Аксаков, осторожно использующий архаизмы и историзмы, проявил своего рода заботу о читателе, для которого многие слова того времени останутся непонятными. Могли устаревать лишь значения, то есть образовались семантические архаизмы: заразился, старина, печь; заимствования: бург (нем.), турсук (тюркск.), кауза (тюркск.), варвар (латин.), шлык (казах.). Заимствования: бург (нем.), турсук (тюркск.), кауза (тюркск), варвар (латин.), урема (тюркск.). Очень немногочисленные областные слова: заимка, емины, колок. Внутренняя, лексическая характеристика этих групп разнообразна и интересна. В произведениях Аксакова нет имен собственных. Он выделил только два топонима – Белый ключ (название родника) и производное от названия села Неклюдова – неклюдовщина, которое в тексте уже топонимом не является, а используется для названия лиц, проживающих в Неклюдове.

Мало выделено в «Хронике» специальных слов и терминов: к собственно терминологической лексике относятся лишь слова справленный, отказанный (за кого-то) – правовые термины; специальные слова Аксаков выделял в тех случаях, когда они устаревали (избная дворня, на сени, несколько печей пива, кошки (плети), младенческая) или использовались в очень узкой области: урема – прибрежный кустарник; турсук – мешок для кумыса; кауз – водоем.

Тематика слов и выражений – это лексика, связанная прежде всего с помещичьим бытом (мы находим названия одежды – шлычка, полевой кафтан, специальные слова времен крепостного права – взятая на сени, барщина, с окружающей природой – урема, кауз, потаенный колок, обычаями того времени, правилами поведения – приезжать на помочи, запасы на Семены и емины, насидеть вино), эта тематика непосредственно связана с общей темой, направленностью «Семейной хроники».

Устаревшая лексика разнообразна по своей стилистической принадлежности – это и термины, и разговорные, и специальные слова, и заимствования. Это и историзмы (отчинник, избная дворня, отказывать), и семантические архаизмы (заразился), и грамматические устаревшие конструкции (насидеть вино, отказанная за него, взятые на сени) [Евдокимова 2003: 63-68].

Язык автора и персонажей отличается гармонической правильностью, той смелостью свободы и простоты, которые придают всей аксаковской прозе отчетливо выраженный национально-русский колорит. Но национальная характерность его стиля проявляется не только в лексике, но и во фразеологии, в самом строе повествования, во всей совокупности свойственных ему художественных красок.

В тексте «Хроники» С. Т. Аксакова нами было выявлено 479 словоупотреблений СБЛ (всего 110 словарных единиц).

Книги С. Т. Аксакова – это прежде всего мир детства, доброй, духовной и гармоничной семьи, родной природы. Повествование ведется от первого лица. Рассказчик в «Семейной хронике» - старик, вспоминающий край, который он видел несколько десятков лет назад. Вся книга как бы пронизана православными темами – семейной темой и темой прощения.

В проанализированных текстах нами был выделен ряд закономерностей, свойственных использованию СБЛ в «Семейной хронике»:

1) употребление СБЛ в прямом значении при описании окружающей обстановки, создании портрета героя, при которых проявляется номинативная функция сакрально – богослужебных единиц;

2) включение единиц в монологическое или диалогическое высказывание для передачи эмоционального состояния героев, выражения оценки ими или автором происходящего, что позволяет проникнуть в суть образного мира каждого персонажа и постичь художественный замысел автора.

Своей частотностью в группе сакральной лексики выделяются подгруппы:

Имена бога (79): бог, дух.

Помощники дьявола (4)

Имена дьявола (2)

Последователи, святые (2)

Противники бога (2)

В группе богослужебной лексики выделяются подгруппы:

Позитивные действия (75): боготворить, молиться, венчались.

Возгласы (29): дай бог, слава богу, боже помилуй.

Церковная утварь (24)

Место, строение (22)

Обрядовые действия (19)

Добродетели (17)

Облечённые саном (8)

Грехи (5)

Наложившие обет (3)

Участвующие в службе (2)

Посвятившие себя делам церкви (2)

Праздники (1)

Негативное действие (1)

Итого 297 лексем.

Исследуемые единицы служат отражением культурного уровня людей, передают взгляды героев и самого автора на православную веру, семью и православного человека своего времени.

Проведенный нами словообразовательный анализ позволяет выделить следующие особенности СБЛ в «Семейной хроники»: связь частей сложных слов с христианскими постулатами, традициями, обрядами, таинствами православной церкви.

В аффиксальном способе образовании слов у Аксакова выделяются как продуктивные приставочный – перекрестился, суффиксальный – грешник.

Среди суффиксов самыми частотными при образовании слов – имен прилагательных стали следующие: -енн- , -онн- , -н- .

Наибольший интерес при анализе представляют словообразовательные гнезда. В СБЛ «Семейной хроники» основными корнями - вершинами словообразовательных гнезд стали бог-, благ-, крест-, грех-. Этот набор единиц не случаен, а обусловлен христианскими традициями и православной верой, поддерживаемыми предметным центром «Семейной хроники», ее сюжетной канвой, обращенной к семейным ценностям православного уклада, исторической значимостью в семейном воспитании основных добродетелей христианства, благой миссией Христа и значимостью основного символа православия – креста.

Продуктивными единицами, участвующими в создании фразеологизма, стали слова бог – бог даст, бог послал, один бог знает; дух – расположение духа, присутствие духа.

В составе исследуемых фразем отмечены единицы с пометами: просторечные – один бог знает, бог велел; устаревшие – ради бога, бог с нами, бог миловал; экспрессивные – по душе; разговорные – ей-богу, со спокойной душой, боже мой. Из 112 выделенных единиц нейтральных – 25,89 %, разг. – 15,18 %, иронич. – 1,79 %, устар. – 15,18 %, прост. – 8,04 %. Единицы тематической группы «Православная сакрально – богослужебная лексика» в составе фразем функционирует в качестве составляющих ФЕ (67,86 %) или имеют сюжетный характер (32,14 %).

Все языковые средства, связанные с СБЛ, служат автору средством создания системы художественных образов, применяются для раскрытия внутреннего содержания произведения, его этической фабулы и предметного центра.

Употребление единиц оправдано, мотивировано замыслом художника, его идейными установками.

Сакрально-богослужебные слова не ограничены в своем употреблении каким-либо функциональным стилем языка.

С. Т. Аксаков использует СБЛ в прямом значении в диалогах, размышлениях героев, применяет её в изображении житейских ситуаций. В произведении, характеризуя повседневную жизнь светских людей, автор показывает, что и в словарном запасе и сознании людей сохранилась СБЛ.

Автор показывает духовный мир своих героев, к котором есть вера и христианское чувство любви, прощения, справедливости, упования на милость Всевышнего.

В художественном тексте «Семейная хроника» сакрально-богослужебные слова несут, в основном, дидактическую нагрузку, что связано с их функциональном положением по отношению к общему пространству текста. Статус и место СБЛ в «Семейной хронике», по мысли автора, призваны подчеркнуть характер неразрывной связи семейного уклада с православным миросозерцанием, при каждом своем употреблении (как самостоятельно, так и в составе фразем, при ссылке к вершинам словообразовательных гнезд) призваны обеспечить идейное и поэтическое оправдание этической фабулы аксаковского текста, вызвать у читателя устойчивую нравственную рефлексию, напоминание о духовных основах авторского отношения к русскому семейному миру и людям, его населяющим. Т.о., функциональная роль СБЛ в рассмотренном тексте может быть предельно обобщенно сформулирована так: для Аксакова семья – это малая Церковь.

6. Анненков П. С. Т. Аксаков и его «Семейная хроника» // С. Т. Аксаков Детские годы Багрова-внука. Аленький цветочек. – М., 1998. – С. 404-429.

7. Бахтин М. М. К методологии литературоведения // Контекст – 74. Вып. 3. – М., 1975. – 209с.

8. Войтоловская Э. Л. Аксаков. С. Т. В кругу писателей, классиков. – Ленинград, 1982. – 114 с.

9. Голубков М. М. Русская литература ХХ в.: После раскола. – М.: Аспект-Пресс, 2002. – 145 с.

10. Глухов А. Поэтический мир детства: к 200-летию со дня рождения С. Т. Аксакова // Библиотекарь. – 1991. – №9. – С. 61-63.

11. Дмитренко С. Литература в жизни С. Т. Аксакова // С. Аксаков. – М., 1998. – С. 5-10.

12. Добин Е. С. Искусство детали. – Л. 1975. – 14 с.

13. Довгяло Г. К семейной хронике Аксаковых: из архивных разысканий // Неман, 1985.– №3. – С. 145-147.

14. Дорожкина Т. Н. Взгляды Аксакова С. Т. на русский язык и словесно-художественное творчество // Аксаковские чтения. – Уфа, 2001. – С. 36-42. 15. Дорожкина Т. Н. Об изучении языка произведений. Аксакова С. Т. в национально-региональном контексте // Аксаковские чтения – Уфа, 2003. – С. 13-17.

16. Дорожкина Т. Н. Позиции Аксакова С. Т. по отношению к русскому языку и его словесно-художественное творчество // Дошкольное воспитание 1982. – №3. – С. 65-68.

17. Евдокимова Е. В. Антропонимы в «Семейной хронике» С. Т. Аксакова // Аксаковские чтения. – Уфа, 2003.– С. 17-24.

18. Евдокимова Е. В. Курсивы в «Семейной хронике» С. Т. Аксакова // Аксаковские чтения. – Уфа, 2003.– С. 63-68.

19. Кожевникова В.А. Особенности повествования в автобиографических произведениях Аксакова С.Т. // Аксаковские чтения. – Уфа, 2001. – С. 54-56.

20. Королева И. А. Изучение сакрально-богослужебной лексики в молодежной аудитории // Вестник СНО №15 – Волгоград: Перемена, 2000.

21. Королева И. А. Лексика религиозного содержания в произведениях А. П. Чехова// Кирилло-Мефодиевские традиции на Нижней Волге. Тез. докладов научной конференции. Волгоград, 24 мая 1997. – Волгоград: Перемена, 1997. – Вып. 3.

22. Королева И. А. Перифрастические и метафорические именования Бога в русском художественном тексте // VI региональная конференция молодых исследователей Волгоградской области Волгоград, 13 – 16 ноября 2001. – Волгоград: Перемена, 2002.

23. Королева И. А. Православная сакрально-богослужебная лексика в современном русском языке и в художественном тексте. Автореферат дисс. …канд. филол. наук – Волгоград, 2003.

24. Королева И. А. Сакрально-богослужебная лексика в иноязычной аудитории // Материалы Международной научно-практической конференции, посвященной 30-летию кафедры русского языка как иностранного, Волгоград, 5-6 дек. 2000 г. – Волгоград: Перемена, 2000.

25. Королева И. А. Сакрально-богослужебная лексика как проблема ономасиологии // Лингвистические парадигмы. Традиции и новации: Материалы международного симпозиума молодых ученых «Лингвистическая панорама рубежа веков». Волгоград, 23-25 мая, 2000 г. – Волгоград: Перемена, 2000.

26. Королева И. А. Состав семантического поля «Православное богослужение» // VI межвузовская конференция студентов и молодых ученых Волгоградской области. Волгоград, 8-11 декабря 1999 г. – Волгоград: Перемена, 1999.

27. Королева И. А. Функционирование единиц поля «Православное богослужение» в художественном тексте (на материале романа В. Белова «Кануны») // Кирилло-Мефодиевские традиции на Нижней Волге. Тез. докладов и материалы научной конференции. Волгоград, 24 мая 1999 г. – Волгоград: Перемена, 1999. – Вып. 4.

28. Королева И. А. Художественно-дискурсивный потенциал сакрально-богослужебной лексики русского языка и её лингвометодическое использование // V региональная конференция молодых исследователей Волгоградской области, Волгоград, 21-24 ноября 2000 г. – Волгоград: Перемена, 2001.

29. Королева И. А. Устойчивые сочетания в функции имен Господа в Евангелии от Матфея // Взаимодействие языковых уровней в сфере. – Волгоград: Перемена, 1996.

30. Красных В. В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология. – М., 2002.

31. Лобанов М. Аксаков С. Т. – М., 1987.

32. Лобанов М. Поэзия и проза аксаковских мест; Литературная газета, – 1980, 15 октября, с.6.

33. Лоскутникова М. Б. Деталь и её художественная роль. К проблеме стилеобразования (на материале «Семейной хроники» С. Т. Аксакова) // Аксаковский сборник, – Уфа, 2001.– С. 96-103.

34. Лукин В. А. Художественный текст. Основы лингвистической теории и моменты анализа. – М., 1999.

35. Манн Ю. Единокровные друзья: к истории создания автобиографических произведений С. Т. Аксакова «Семейная хроника» и «Детские годы Багрова-внука» // Семья и школа, – 1988. – №9. – С. 39-41.

36. Машинский. С. Аксаков С. Т. Жизнь и творчество. – М .: 1973.

37. Машинский. С. Аксаков С. Т. Жизнь и творчество. – М.: Изд-во «Правда», 1966.

38. Машинский С. И. О стиле художественной прозы С. Т. Аксакова. Научные доклады высшей школы. Филол. науки, – 1960. – №3.– С. 27-39.

39. Николина Н. А. О языке Аксакова С.Т // Русский язык в школе, 1981. – №4. – С. 55-64.

40. Николина Н. А. Жизнь человека в детстве: к 190-летию С. Т. Аксакова. Русская речь. 1981. – №5. – С. 39-44.

41. Покровский В. И. Аксаков С. Т. Его жизнь и сочинения: Сб. ист.-лит. статей. – М., 1912. – 176 с.

42. Прот. Хопко Ф. Основы православия. – Вильнюс, 1991.

43. Селитрина. Т. Л. Аксаков С. Т. «Семейная хроника» // Аксаковский сборник. – Уфа, 1998. – С. 62-69.

44. Сигаева Т. Ф. Зеркало поколений. С. Т. Аксаков «Семейная хроника», «Детские Багрова-внука». – М.: 1998.

45. Соколов-Микитов И. Жемчуга чистого слова о творчестве С. Т. Аксакова // Литературная газета, 1959, 12 мая.

46. Тимирханов В. Р. Имясловие и лингвистика корня. – М.: МАКС Пресс, 2007.

47. Тимирханов В.Р. К.С. Аксаков как предтеча лингвофилософии имяславия // Исследования по семантике: Межвузовский научный сборник. Вып. 23. – Уфа:РИЦ Башгу, 2007. – С. 207-218.

48. Хабирова С. Р. Религиозное лицо Аксакова С.Т // Аксаковский сборник. – Уфа, 2001. – С. 58-60.

49. Чванов М. Перечитывая «Семейную хронику». С. Т. Аксаков // Семейная хроника. – Уфа: Башкирское книжное издательство, 1983. – С. 5-20.

50. Чичерин А. В. Русское слово С. Аксакова // Русская литература. – 1979. №2. – С. 120-126.

51. Шкурская Е. Ю. Аксаков С. Т. в Абрамцеве // Литература в школе. – 1993. №4. – С. 73-75.