«Изучение фразеологических единиц английского языка, выражающих пространственные отношения, в лингвокультурологическом аспекте»

1. определить понятие лингвокультурологии, ее истоки, развитие и становление, современное состояние дисциплины;

2. рассмотреть понятие фразеологической единицы;

3. рассмотреть классификации фразеологических единиц и их семантическую характеристику;

4. проанализировать особенности восприятия мира в культуре Великобритании и России;

5. рассмотреть особенности пространственных отношений в англоязычной и русскоязычной культуре на примере ФЕ.

Объектом исследования стали фразеологические единицы с компонентом, выражающим пространственные отношения.

Предмет исследования – структурно-семантические и функциональные особенности данных фразеологизмов.

Актуальность исследования обусловлена недостаточной изученностью данной темы в современной лингвистике, когда язык рассматривается не только как система, но и как основной источник знаний о культурных представлениях этноса, национальном сознании, которые включают в себя и религиозные представления.

Теоретическая значимость данной работы состоит в том, что его материалы вносят вклад в разработку проблем сопоставительной фразеологии, когнитивной лингвистики, лингвокультурологии, религиоведения. Практическая значимость данной работы заключается в возможности использования его материалов в курсе преподавания английского языка, лингвострановедения, культурологии.

Поставленные в данной работе задачи обусловили ее структуру. Во введении обосновывается выбор темы, актуальность исследования, определены цели и задачи, которые раскрывают ее теоретическую и практическую значимость.

В главе I анализируются основные направления исследуемого явления в языкознании, рассматриваются теоретические вопросы изучения фразеологических единиц и их внутренних компонентов; выделены семантические особенности фразеологических единиц.

Во II главе проводится исследование особенностей восприятия картины мира в британской и русской культурах и анализ фразеологических единиц, имеющих компонент, выражающий пространственные отношения.

В III главе мы рассматриваем особенности применения лингвострановедческого материала в курсе изучения английского языка в средней школе и предлагаем разработку интегрированного занятия для 9 класса.

В языке отражена наивная картина мира, которая складывается как ответ на практические потребности человека, как необходимая когнитивная основа его адаптации к миру. Прагматический эгоцентризм структурирует деятельность таким образом, чтобы она оптимально выстраивалась в когнитивном поле человека, была максимально удобной. Необозримые пространства, трудовую и интеллектуальную деятельность, бурю своих чувств человек измеряет через себя самого (насколько хватает глаз, каша в голове, не покладая рук, сердце переполняется и т.д.), принимая все в себя и распространяя себя на окружающий мир. Языковая картина мира сохраняет модель такого антропоцентризма и во времена, когда человек обесценивается или избирает другие ценностные приоритеты.

Внешнее сходство целостного зрительного образа нередко лежит в основе бытовой классификации, отождествляющей объекты в силу такого сходства в отличие от научной классификации. Например, в таких идиомах как: head over heels, out of the fullness of one’s heart, addle one’s brain, on an empty stomach соматизмы, т.е. называющие различные части тела слова с различными жизненно важными функциями, могут быть объединены в одну тематическую группу - «указание на эталон физического предела». Обыденное сознание выделяет типичный для этих частей тела человека признак - «расположение вверху» и объединяет их в одну группу на основе этого признака, что и фиксируется в языковой картине мира.

В конце XX – начале XXI веков исследователи-лингвоантропологи проявляют большой интерес к средствам вербализации категории пространства, анализируют вербальные единицы, обладающие пространственной семантикой: глагольные словосочетания с пространственным значением ; семантические и словообразовательные связи глаголов пространственной локализации; семантические противопоставления, организующие семантическое поле пространственных прилагательных [Арзаканьянц 1961: 36]. Изучается типология наречий, как одного из средств выражения пространства, в соответствии с пространственными координатами (here, there, far from, nearby, invicinity, etc, рассматривается выражение пространства с помощью конструкций, включающих пространственные предлоги и топонимы. Категория пространства описывается разными языковыми средствами. Ученые рассматривают систему выражения пространства как «поставщика» метафорических средств в другие лексические подсистемы (лежать на сердце, сидеть в голове, стоять в глазах) [Арутюнов, Багдасаров 1994], анализируют пространственные метафоры ландшафта (морская пустыня, песчаное море и так далее), изучают способы вербализации категории пространства во фразеологии разных языков.

Проблема вербализации пространства в английском языке также привлекает внимание исследователей. Вербализованный абстрактными существительными концепт «пространство» является сложным ментальным образованием, в котором проявляются взаимопереходы и взаимообусловленность признаков разных концептов. В современном английском языке это существительные place, spot, position, location, site, area, region, zone. Их отличительными свойствами в системе языковых средств репрезентации данного концепта являются предельная абстрактность, семантическая вариативность, зависимость от контекста.

Осмысливая лингвокультурный концепт «пространство», представляется необходимым обратить внимание на специфические культурные вербальные единицы – устойчивые выражения – национально-обусловленные единицы для описания ментальных характеристик пространства. Устойчивые единицы языка как знаки культуры вписываются в систему культурных концептов, составляющих ценностную картину мира русских и европейцев. Следует отметить, что вербализация лингвокультурного концепта «пространство» устойчивыми единицами языка исследована в меньшей степени, чем номинативными единицами.

Обращение к устойчивым единицам объясняется тем, что фразеологические единицы считаются важным звеном при описании национальной концептосферы, обладают национально-культурной спецификой, воплощенной в культурных коннотациях. Культурные коннотации, запечатлённые в образных основаниях фразеологических единиц, построенных на переосмыслении пространственных концептов, обнаруживают соотнесённость с мифологическими пластами русской и европейской культур. Это дает основание рассматривать анализируемые единицы языка как особые знаки культуры, содержание которых соотносится с совокупностью культурных текстов, эксплицирующих основные характеристики пространства и наиболее важные пространственные концепты – «далеко-близко», «здесь-там», «верх-низ», «справа-слева», «сзади-спереди», «глубоко-мелко» и др.

Устойчивые единицы языка, имеющие пространственные значения (отражающие основные характеристики пространства), передают от одного поколения к другому личностный и общественный опыт, отражая в своей семантике длительный процесс развития общества и становления культуры.

В вербальной знаковой системе устойчивые единицы, имеющие пространственные значения, отражают положительное или отрицательное восприятие пространства, причем фразеологических единиц, отражающих отрицательные эмоции (недовольство, гнев) в несколько раз больше, чем отражающих положительные эмоции (радость, надежда). Характеризующие пространство устойчивые единицы, в большинстве являются единицами с неярко выраженной эмоциональной оценкой. И лишь немногие из них заключают в своём значении негативную или положительную оценку. Положительная оценка устойчивых единиц, имеющих пространственное значение, чаще всего связана со словом «Бог», которое является одной из важнейших составляющих русской языковой картины мира. Идея единения человека с окружающим пространством приравнивается к идее «родства» человека с Богом, и безусловная вера в его волю – одна из ключевых в мировосприятии русского человека. С лексемой «Бог» в её основном значении связано неизменное знание об истине и добре, вызывающее положительное эмоциональное состояние – состояние полного покоя, веры в свои силы, высшей удовлетворенности жизнью и значение покорности, упование на предопределенность как проявление мудрости (куда Бог пошлет; англ. – where God sends;).

Но одновременно в устойчивых единицах со словом «Бог» присутствует и негативное значение – «сомнение во всемогуществе Бога» (Бог весть куда; англ. – God only knows where), которое вносит негативный элемент значения во фразеологизм в целом. Негативное значения просматривается в противопоставлении Бога человеку: Бог – далек и недоступен, человек не принимает какую-либо информацию от него, которая находится вне человека, не связана с ним, следовательно, недоступна и бесполезна для человека. Сомнение вызывает негативные эмоции.

То, что большинство пространственных устойчивых единиц имеет неярко выраженную эмоциональную оценку, связано с описанием и характеристикой пространства как объективной данности, которое имеет установку на определение пространственных координат, направления движения. Однако в речи даже «нейтральные» в оценочном отношении фразеологические единицы с пространственным значением могут приобретать положительную или негативную оценку в зависимости от условий речевой ситуации, в которой они употреблены говорящим, от ценностной ориентации говорящего.

Как видим, в семантической структуре устойчивых единиц вербальной знаковой системы – фразеологических единицах – содержится информация о системе ценностей народа – носителя языка, хранится культурный и исторический опыт народа, передаётся его особое «прочтение» окружающего мира.

При рассмотрении вербализации концепта «пространство» устойчивыми единицами знаковой системы, необходимо учитывать культурно-специфические особенности невербального восприятия пространства представителями разных лингвокультур.

У народов различных культур разные представления об оптимальных расстояниях между собеседниками. Вокруг каждого человека находится невидимая пространственная сфера, которая расширяется или сжимается в зависимости от культурной составляющей и той деятельности, которая происходит в момент общения. Для англичан эта сфера достаточно велика, и люди держат свою дистанцию. Наблюдение над невербальным поведением англичан показывает, что концепт личного физического пространства для них более значим, чем для русских. Англичане соблюдают большую физическую дистанцию при разговоре, чем русские. У англичан она начинается примерно с расстояния в две вытянутые руки. Русские при беседах подходят ближе друг к другу, для них эта дистанция меньше, чем для англичан.

При раскрытии британского духовного космоса становится очевидным характерное пространственное обособление, отмежевание от Европы. Обращает на себя внимание позиция «европейцев против воли» – «reluctant Europeans». В вертикальном ракурсе можно обнаружить, что британское пространство мыслится на некотором возвышении, внимание привлекает его приподнятость в пространстве как рельефного, вздымающегося пространства.

С другой стороны Британия – это двубережье, порождающее разорванное пространство и позволяющее отдалить Британские острова от других земель. В связи с феноменом островного менталитета и «водного сознания» выявляется один из парадоксов пространственного восприятия: бросается в глаза противоречие между идеей мягкой, текучей материи, подверженной всякого рода преобразованиям, и представлением о незыблемой твердыне в основе мироздания.

Поразительно и сочетание замкнутости и открытости британского пространства. Несмотря на видимое отстранение и сосредоточение в самом себе, пишет исследователь, оно, именно в силу морской, природной гибкости, всегда оставляет человеку тот или иной выход. Сохраняется возможность исчезновения в бесконечных просторах – будь то сакральная островная полоса на границе британского внутреннего космоса или за его пределами – на Континенте.

Еще одним примером, подтверждающим различия в мировосприятии, является понятие дома и того, что располагается вокруг дома в русской и европейской культурах. В России дом обычно располагается окнами на улицу, а двери, как правило, расположены сбоку дома. Дом находится почти прямо у дороги. На фасадной части дома также привычным является палисадник, в котором растут деревья и кусты. Все, что находится за домом, – это подворье, включающее различные надворные постройки и огород. Английский дом расположен в глубине усадебного пространства, не у дороги. Между дорогой и домом приличное пространство. Обычно – это газон или лужайка. Двери дома «смотрят» на улицу. Дом обносится сплошным забором (обычно каменным) или живой изгородью, и функция «английского» забора – указать на границу личного пространства.

По мнению Г. Гачева, «устройство жилища, с одной стороны, есть отпечаток, отражение Космоса; дом строится как схема того, что человек видит вокруг. Так что по дому можно изучать воззрение народа на мир – как он его понимает» [Гачев 1999: 314]. Любовь к большому физическому пространству находит свое проявление в культуре быта: европейцы предпочитают жить в просторных домах, если могут себе это позволить.

В качестве примера национальной специфики пространства можно привести то, как вербализуется понятие личного пространства человека в русском и английском языках с учётом невербального восприятия. В русском языке само это понятие – личное пространство – передается описательно (двумя словами). Оно описываются в основном с помощью одного и того же набора понятий. Различия между ними выражаются в несовпадающих семантических объёмах отдельных слов, а также в степени детализированности описания отдельных фрагментов пространства. Чаще всего это пространство, которое непосредственно прилегает к нам, к нашему телу, лицу, глазам. Язык описывает личное пространство, пространство описывается через позицию наблюдателя: рядом, вблизи и так далее.

Ключевым словом для выражения концепта личного пространства в англоязычной культуре может служить слово privacy, для которого очень трудно подобрать точный эквивалент в русском, что обусловлено различиями в значимости данного концепта в культурах. Одна из важнейших задач, стоящих перед английскими коммуникантами, состоит в том, чтобы не допустить вторжения в эту свято оберегаемую зону и продемонстрировать своё уважение к личной автономии собеседника.

Очевидно, истоки важности данного концепта в англоязычной культуре следует искать в индивидуалистической философии общества, в той значимости, которую придает индивиду и общественная система, и он сам. В русском социуме границы личного пространства оказываются более зыбкими, по сравнению с англичанами русские менее стремятся к защите границ личного пространства, а нарушение этих границ зачастую не считается грубым нарушением общепринятых этических норм. Истоки этого коренятся в исконной общинности русской нации, в соборности, которая является глубинной психологической доминантой русской нации.

Данные различия в значимости концепта личного пространства нашли свое вербальное отражение в пословицах и поговорках, фиксирующих национальные культурные ценности, место различных концептов в национальной концептосфере. Так, стремление к защите личного пространства в рамках англоязычной культуры нашло свое отражение в пословице «My house is my castle», а отсутствие такого стремления в русской культуре отражено в старинной поговорке «В тесноте, да не в обиде». Хотя справедливости ради необходимо признать, что в современной культуре русского города, особенно у людей, хорошо знакомых с англоязычной культурой (непосредственно или через изучение языка), английская пословица о доме как крепости получает всё большую и большую популярность.

Из-за нехватки пространства в Западной Европе, с ним приходится бережно обращаться. Его аккуратно организовали, его как можно лучше разделили и распределили. Для людей из западных стран пространство – это расстояние между предметами. Каждый человек стремится к завоеванию собственной доли пространства. Отношение англичанина к пространству такого, что он не ощущает полного уединения в своей комнате. Возможно из-за воспитания в школьных общежитиях и нехватки личного пространства англичанин, которому хочется побыть одному, уходит в себя. В английской социальной системе уединение обеспечивается структурой общественных отношений. Отношения строятся не на основе физической близости, а в соответствии с социальным положением. Если ваше социальное положение не является равным, то вы можете и не быть другом вашего соседа. Это явление английской культуры является не только следствием английской истории, но и перенаселенности страны.

В английской лингвокультуре высокое воспринимается как хорошее, достойное, моральное, а низкое – как плохое, недостойное. Не вызывает трудности понимание внутреннего смысла следующих псевдопространственных выражений: «high hopes», «high spirit», «high fives». В параметре «верх-низ» символически отражаются взаимоотношения доминирования или подчинения между двумя субъектами. «Вертикальность» максимально активна в английской лингвокультуре и достаточно слаба в русской; «горизонтальность», наоборот, широко комбинируется в русском языке. Культурно-чувствительный концепт «пространство» имеет не одинаковую степень значимости в разных культурах.

Фразеологические единицы считаются важным звеном при описании национальной концептосферы, обладают национально-культурной спецификой, воплощенной в культурных коннотациях. В речи даже нейтральные в оценочном отношении фразеологические единицы с пространственным значением могут приобретать положительную или негативную оценку в зависимости от условий речевой ситуации, в которой они употреблены говорящим, от ценностной ориентации собеседников.

Пространство, в котором находится человек, получает отражение в вербальной знаковой системе, в которой запечатлены формы восприятия пространства, имеющего свои особенности в разных лингвокультурах. Устойчивые единицы языка, принимающие участие в вербализации категории пространства в национальных культурах, являются не только носителями знания, но и его источником, а потому и играют такую важную роль в познании и описании внеязыковой действительности.

9. Богин Г. И. Модель языковой личности в ее отношении к разновидностям текстов. - Л., 1984.

10. Богуславский В.М. Словарь оценок внешности человека. - М., 1994.

11. Брагина А.А. Лексика языка и культура страны в лингвострановедческом аспекте - М. : Рус. яз., 2001

12. Буслаев Ф. И. Русские пословицы и поговорки, собранные и объясненные. - М., 1954.

13. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. - М., 1996.

14. Вейсгербер Й.Л. Язык и философия // Вопросы языкознания. - 1993. - №2.

15. Верещагин Е.М. Костомаров В.Г. Лингвострановедческая теория слова - М. : Рус. яз., 2000

16. Верещагин Е. М. Костомаров В. Г. Язык и культура. - М., 1999.

17. Виноградов В. В. О взаимодействии лексико-семантических уровней с грамматическими в структуре языка // Мысли о современном русском языке. - М., 1969.

18. Воробьев В. В. Лингвокультурология. - М., 1997.

19. Выготский Л. С. Мышление и речь // Собр. соч.: В 6 т. - М., 1982. - Т. 2.

20. Гак В. Г. Сопоставительная лексикология. - М., 1977.

21. Гачев Г.Д. Национальные образы мира. – М.: Изд-во Институт, 1999 21.

22. Гез Н. И. , Ляховицкий М. В. и др. Методика обучения иностранным языкам в средней школе: учебник. - М.: Высш. Школа, 1999.

22. Гумбольдт В. Язык и философия культуры. - М., 1985.

23. Емельянов Ю.Н. Введение в культурологию. - СПб., 1992.

24. Культура, человек и картина мира. - М., 1987.

25. Кунин А.В. Курс фразеологии современного английского языка. –М., 1996.

26. Кубрякова Е. С., В.И.Юньев. Культура стран английского языка 2003

27. Леонович О. А. Countrystudy of Great Britain 2005.

28. Леонтьев А. Н. Человек и культура. - М., 1961.

29. Лопасова Ж.Я. Роль и место ЛСА при обучении иностранного языка // ИЯШ 1985 - №2, с.24.

30. Лосев А. Ф. Знак. Символ. Миф. Труды по языкознанию. - М., 1982.

31. Лютикова В. Д. Языковая личность и идиолект. - Тюмень, 1999.

32. Маслова В. А. Экспериментальное изучение национально-культурной специфики внешних и внутренних качеств человека (на материале киргизского языка) // Этнопсихолингвистика. - М., 1988.

33. Маслова В. А. Введение в лингвокультурологию. - М., 1997.

34. Ольшанский И. Г. Лингвокультурология: Методологические основания и базовые понятия // Язык и культура. - Вып. 2. - М., 1999.

35. Петренко О. А. Этнический менталитет и язык фольклора. - Курск, 1996.

36. Потебня А.А. Символ и миф в народной культуре. - М., 2000.

37. Пропп В.Я. Фольклор и действительность. - М., 1976.

38. Райхштейн А.Д. Лингвистика и страноведческий аспект в преподавании иностранных языков. // Иностранные языки в школе № 6, 1998 г.

39. Рогова Г. В. Методика обучения английскому языку на начальном этапе в ср. школе: Пособие для учителя. - М.: Просвещение, 1998

40. Розенталь Д. Э. Словарь лингвистических терминов. – М.: Оникс, 2008. – с. 624.

41. Савицкий Б.М. Происхождение и развитие русских пословиц. - М., 1992.

42. Скрипник К.Д. Философия. Логика. Диалог. - Ростов н/Д.: Изд-во Рост. Ун-та, 1996. - 146 с.

43. Соколов Э.Ю. Культурология. - М., 1994.

44. Солодуб Ю.П. Национальная специфика и универсальные свойства фразеологии как объект лингвистического исследования // ФН НДВШ. - 1990. - № 6.

45. Тарланов 3. К. Этнический язык и этническое видение мира // Язык и этнический менталитет. - Петрозаводск, 1995.

46. Телия В. Н. О методологических основаниях лингвокультурологии // XI Международная конференция «Логика, методология, философия науки». - М.; Обнинск, 1995.

47. Телия В. Н. Русская фразеология. - М., 1996.

48. Томахин Г.Д. Фоновые знания как основной предмет лингвострановедения Ин.яз. в школе, 1999

49. Шаймиев, В. А. Краткий словарь современных лингвистических терминов в цитатах. – СПб., 1999.

50. Шейгал, Е. И. Концепты и категории дискурса // Человек в коммуникации: концепт, жанр, дискурс: сборник научных трудов. – Волгоград: Парадигма, 2006. – С. 24-39.

51. Щерба Л. В. Языковая система и речевая деятельность. - М., 1974.

52. Яковлева Е. С. О понятии «культурная память» в применении к семантике слова // Вопросы языкознания. - 1998. - № 3.

53. Kassirer E. The philosophy of symbolic forms. Vol. 2. Mythical thought. - New-Haven; London, 1970.

54. Lakoff G., Johnson M. Metaphors we live by. - Chicago; L, 1980.

55. Lindgren L.CI. On metaphoric communication as the original protolanguage // Studies in language origins. V. 2. - Amsterdam; Philadelphia, 1991.

56. Lippmann W. Publik Opinion. - NY, 1992.