«Языковая личность роберта миннуллина как поэта и государственного деятеля»

Человек – существо социальное по своей природе и потому выступает как субъект социокультурной жизни, «человеческое в человеке порождается его жизнью в условиях общества, в условиях созданной человеком культуры» [8: 57].

На сегодняшний день известны различные подходы к изучению языковой личности: полилектная (многочеловеческая) и идиолектная (частночесловеческая) личности (В. В. Нерознак), этносемантическая личность (С. Г. Воркачев), семиологическая личность (А. Г. Баранов), русская языковая личность (Ю. Н. Караулов), языковая личность западной и восточной культур (Т. Н. Снитко) и т.д.

Первое обращение к языковой личности связано с именем немецкого ученого Й. Вейсгербера. В русской лингвистике первые шаги в этой области сделал В. В. Виноградов, который выработал два пути изучения языковой личности – личность автора и личность персонажа. О говорящей личности писал А. А. Леонтьев.

Само понятие языковой личности начал разрабатывать Г. И. Богин, он создал модель языковой личности, в которой человек рассматривался с точки зрения его «готовности производить речевые поступки, создавать и принимать произведения речи». В широкий научный обиход данное понятие ввел Ю. Н. Караулов, который считает, что языковая личность – это человек, обладающий способностью создавать и воспринимать тексты, различающиеся:

а) степенью структурно-языковой сложности;

б) глубиной и точностью отражения действительности;

в) определенной целевой направленностью.

Ю. Н. Караулов разработал уровневую модель языковой личности с опорой на художественный текст. Языковая личность имеет три структурных уровня.

Первый уровень – вербально-семантический (семантико-строевой, инвариантный), отражающий степень владения обыденным языком.

Второй уровень – когнитивный, на котором происходит актуализация и идентификация релевантных знаний и представлений, присущих социуму (языковой личности) и создающих коллективное и (или) индивидуальное когнитивное пространство. Этот уровень предполагает отражение языковой модели мира личности, ее тезауруса, культуры.

И третий – высший уровень – прагматический. Он включает в себя выявление и характеристику мотивов и целей, движущих развитием языковой личности.

Следовательно, кодирование и декодирование информации происходит при взаимодействии трех уровней «коммуникативного пространства личности» – вербально-семантического, когнитивного и прагматического.

Концепция трехуровневого устройства языковой личности определенным образом коррелирует с тремя типами коммуникативных потребностей – контактоустанавливающей, информационной и воздействующей, а также с тремя сторонами процесса общения –коммуникативной, интерактивной и перцептивной.

Уровневая модель отражает обобщенный тип личности. Конкретных же языковых личностей может быть множество, они отличаются вариациями значимости каждого уровня в составе личности.

Таким образом, языковая личность – это многослойная и многокомпонентная парадигма речевых личностей. При этом речевая личность – это языковая личность в парадигме реального общения, в деятельности. Именно на уровне речевой личности проявляются как национально-культурная специфика языковой личности, так и национально-культурная специфика самого общения.

В содержание языковой личности включены следующие компоненты:

1) ценностный, мировоззренческий, компонент содержания воспитания, то есть система ценностей, или жизненных смыслов. Язык обеспечивает первоначальный и глубинный взгляд на мир, образует тот языковой образ мира и иерархию духовных представлений, которые лежат в основе формирования национального характера и реализуются в процессе языкового диалогового общения;

2) культурологический компонент, то есть уровень освоения культуры как эффективного средства повышения интереса к языку. Привлечение фактов культуры изучаемого языка, связанных с правилами речевого и неречевого поведения, способствует формированию навыков адекватного употребления и эффективного воздействия на партнера по коммуникации;

3) личностный компонент, то есть индивидуальное, глубинное, что есть в каждом человеке.

Параметры языковой личности характеризуются определенным запасом слов, имеющих тот или иной ранг частотности употребления, которые заполняют абстрактные синтаксические модели. Если модели достаточно типичны для представителя данного языкового коллектива, то лексикон и манера говорения могут указывать на его принадлежность к определенному социуму, свидетельствовать об уровне образованности, типе характера, указывать на пол, возраст и т.д.

Языковой репертуар такой личности, деятельность которой связана с выполнением десятка социальных ролей, должен быть усвоен с учетом речевого этикета, принятого в социуме.

Языковая личность существует в пространстве культуры, отраженной в языке, в формах общественного сознания на разных уровнях (научном, бытовом), в поведенческих стереотипах и нормах, в предметах материальной культуры. Определяющая роль в культуре принадлежит ценностям нации, которые являются концептами смыслов.

Культурные ценности представляют собой систему, в которой можно выделить универсальные и индивидуальные, доминантные и дополнительные смыслы. Они находят отражение в языке, в значениях слов и синтаксических единиц. Например, во всех культурах осуждаются такие человеческие пороки, как жадность, трусость, неуважение к старшим, лень, но в каждой культуре эти пороки имеют разную комбинаторику признаков. Для каждой культуры можно разработать параметры, которые будут своеобразными ее координаторами, и будут считаться исходными ценностными признаками.

Таким образом, языковая личность – социальное явление, но в ней есть и индивидуальный аспект. Индивидуальное – формируется через внутреннее отношение к языку, через становление личностных языковых смыслов; при этом не следует забывать, что языковая личность оказывает влияние на становление языковых традиций.

Каждая такая личность формируется на основе присвоения конкретным человеком всего языкового богатства, созданного предшественниками. Язык конкретной личности состоит в большей степени из общего и в меньшей – из индивидуальных языковых особенностей.

Имя Роберта Миннуллина, давно ставшее известным как в Татарстане, так и в России и за её пределами, в особом представлении не нуждается. Оно включено в республиканские, всероссийские и международные энциклопедии, справочники и словари. Литературная деятельность поэта отмечена высокими литературными званиями и наградами: он является Народным поэтом Татарстана, лауреатом республиканской премии им. М. Джалиля и Государственной премии РТ им. Г. Тукая, обладателем межрегиональной литературной премии Республики Башкортостан им. Ф. Карима, международного Почетного Диплома имени Г.-X. Андерсена.

Его имя занесено в Почётный список знаменитого сказочника, а написанные им книги вошли в международный список лучших произведений для детей, нашли своих читателей по всему миру и переведены на польский, турецкий, хорватский, белорусский и другие языки. Творчество поэта, как и подобает явлению такого уровня –– общенационального как для татарской, так и в целом для российской культуры, – не обделено вниманием ни коллег по перу, ни литературных критиков, ни науки.

Актуальность темы исследования определяется интересом филологов к проблеме языковой личности, а также популярностью весьма своеобразного творчества Роберта Миннуллина как поэта и государственного деятеля. Мастерское применение им выразительных средств, тонкое знание татарского языка обусловливает привлекательность его текстов для исследования.

Целью исследования является анализ структуры языковой личности Роберта Миннуллина как поэта и государственного деятеля.

Для достижения этой цели поставлены следующие задачи, которые сопряжены с положениями, выносимыми на защиту:

• Исследование теоретических подходов к понятию «языковая личность»;

• Анализ художественного образа через призму языковой личности;

• Изучение образа автора как основы художественного текста;

• Изучение своеобразия языковой личности поэта и ее отражения в его произведениях;

• Анализ языковой личности Роберта Миннуллина как государственного деятеля;

Основным материалом исследования послужили научные работы таких учёных, как Арутюновой Н. Д., Аскольдова С. А., Панова М. В. Караулова Ю. Н., Богина Г. И., Воркачева С.Г. Работы были посвящены определению термина «Языковая личность», «Модели языковой личности»; позже появились работы Карасика В. И. «Языковая личность: аспекты изучения», и Иванцовой Е. В. «О термине языковая личность: истоки, проблемы, перспективы использования».

Методологическую базу определения «языковая личность политика (государственного деятеля) составили работы Арслановой М. Г., Головановой Е. И., Гуровой Н. В.

Применялись интерпретативный,семантико-стилистический анализ произведений Р. Миннуллина.

Теоретическая значимость работы заключается в том, что ее выводы способствуют углублению научного представления о роли языковой личности автора в создании текстов. Теория языковой личности дает возможность заключить, что языковая личность автора может выходить за пределы его собственной языковой личности при создании текстов.

Научно-практическая значимость результатов исследования:

Результаты работы и содержащиеся в ней факты и наблюдения могут быть использованы в общих и специальных курсах, а также в учебных пособиях по литературоведению, теории литературы, стилистики. Практическая ценность работы определяется возможностью использования материалов исследования в курсах по общим проблемам языка, по теории речевых актов, по анализу дискурса, в подготовке курсовых и дипломных работ.

Во введении обосновывается выбор темы, ее актуальность и новизна, формулируются цель исследования и его задачи, характеризуются основные теоретические и методологические принципы, обосновывается композиция работы и выбор источников.

Первая глава – «Языковая личность как ключ к пониманию художественного образа», посвящена изучению истории вопроса, научной литературы по теме исследования.

Введение категории языковой личности в круг лингвистического анализа, по нашему мнению, позволяет интегрировать относительно самостоятельные свойства языка. По определению, языковая личность есть личность, выраженная в языке и через язык, реконструированная в основных своих чертах на базе языковых средств. Языковая личность начинается тогда, когда выявляются ее интеллектуальные силы.

Необходимо разграничить реальную «языковую личность вообще» и построенную «образом автора», то есть воображением, «динамическим развертыванием словесных рядов» (по определению В.В.Виноградова), а также и «языковую личность писателя», способную «выходить за пределы себя», перевоплощаться в «языковые личности» своих персонажей.

Вторая глава – «Языковая личность Роберта Миннуллина как государственного деятеля и поэта» рассматривает отдельно такие вопросы, как особенности жизненного пути, становление поэта, основы творчества. В этой же главе вторая часть посвящена языковой личности Роберта Миннуллина как поэта.

Здесь анализируются мотивы творчества, тональность поэзии, эмоциональная образность, лирическая природа мировосприятия, и национальная обозначенность его не только как поэта, но и как служителя своей Родины, простого человека.

Во второй главе, третья часть называется – «Языковая личность Роберта Миннуллина как государственного деятеля». Параметры языковой личности только начинают разрабатываться. Она характеризуется определенным запасом слов, имеющих тот или иной ранг частотности употребления, который заполняют абстрактные синтаксические модели.

Если модели достаточно для представителя данного языкового коллектива, то лексикон и манера говорения могут указывать на его принадлежность к определенному социуму, свидетельствовать об уровне образованности, типе характера, указывать на пол, возраст и т. д.В данной главе затрагиваются вопросы языковой личности политика, основы мировосприятия, языковая компетенция (чёткость и лаконичность суждений).

В заключении работы подводятся основные итоги проведённого исследования, намечаются дальнейшие перспективные направления изучения «человеческого фактора» в языке, сфокусированного в понятии языковая личность, и системных средств ее описания.

В отечественной лингвистике первым опытом создания лингвистического портрета отдельного человека явилась работа М. В. Панова, выполненная в 60-ые годы XX в. [80: 21]. Им были созданы фрагменты лингвистического портрета – фонетические портреты видных политиков, писателей, ученых XVIII-XX вв.

При этом выбор личности для создания фонетического портрета обосновывается социальными и социокультурными факторами: принадлежность портретируемого к тому или иному поколению, социальному слою, следование в речи определенной культурной традиции (театральной, поэтической, бытовой), наличие локальных речевых особенностей.

Несмотря на то что портреты индивидуальны, т. к. описывается манера произношения отдельного человека, их социальная ценность очевидна: каждый из портретов отражает особенности речи определенной общественной группы. В последующем появились работы, в которых исследовались портреты современного человека (Винокур 1989), говорящего.

Антропоцентризм знаменует тенденцию поставить человека во главу угла во всех теоретических предпосылках научного исследования и обусловливает его специфический ракурс [58: 200].

Одним из конкретных проявлений антропоцентризма можно считать возникновение категории языковой личности.

Введение в исследовательскую парадигму субъектов текстовой деятельности, говорящего или пишущего (автора) и слушающего или читающего (реципиента), - постулата, объединяющего все прагматические разработки - способствовало перемещению интересов языковедов с таксономии лингвистических единиц в область функциональных характеристик языка и текстовой деятельности, то есть в область изучения языка в действии.

С античности проблема «язык и личность» вызывала интерес лингвистов. В европейском языкознании она возникла при рассмотрении социальной природы языка, соотношения языка и речи, языка индивида и коллектива в трудах В. Гумбольдта, И. А. Бодуэн де Куртене, Ф. де Соссюр, Э. Сепир; большой вклад в разработку данной проблемы внесли видные русские лингвисты А. М. Пешковский, В. В. Виноградов, Р. А. Будагов и другие ученые.

Среди лингвистических исследований, посвященных проблеме языковой личности на современном этапе, можно отметить ряд основных направлений:

- разработка модели языковой личности (Ю. Н. Караулова, Г. И. Богина, С. Г. Воркачева),

- анализ языковой личности как homo loquens (Г. В. Ейгер, С. В. Лебедева, И. А. Раппопорт, А. А. Залевская),

- рассмотрение языковой личности как носителя национального языка и культуры (Н. В. Уфимцева, Н. Л. Чулкина, В. М. Богуславский),

- выделение социолингвистического или психологического подтипа – языковая личность ребенка, интеллигента, жителя деревни, ведущего и т. д. (А. В. Захарова, Л. П. Крысин, Г. Н. Беспамятнова, Т. А. Ивушкина, М. В. Ляпон),

- переход от языковой личности к речевой личности (Клобукова Л. П., Прохоров Е. Ю., Красных В. В.) и др [37: 50].

Одним из центральных в современной лингвистике является феномен языковой личности, приобретающий в науке категориальный статус. С 90-х гг. ХХ в. понятие «языковая личность» «…становится стержневым системообразующим филологическим понятием. Большинством исследователей в настоящее время оно оценивается как интегративное, послужившее началом нового этапа в развитии языкознания – антрополингвистики» [56: 16].

Использование данного термина в целом ряде областей научного поиска − лингводидактике и психолингвистике, стилистике художественной речи и лингвокультурологии, коммуникативной лингвистике и лингвоперсонологии − свидетельство чрезвычайной востребованности обращения к «человеческому фактору» в языке, маркирование антропологического ракурса исследований.

Широкая употребительность нового терминообозначения связывается учеными с его синтезирующим характером, отражающим междисциплинарность современных исследований человека, интеграцию гуманитарных наук, а внутри лингвистики – интеграцию различных ее областей при изучении рассматриваемого явления.

Термин «языковая личность» только начинает находить отражение в лингвистических справочниках, и в научных исследованиях отсутствует его единая трактовка.

Если обратиться к истокам употребления этого словосочетания, то почти одновременно оно появляется в 30-е гг. ХХ в. в работах Й. Л. Вайсгербера и В. В. Виноградова [45: 28].

В книге «Родной язык и формирование духа» (1927) Й. Л. Вайсгербер пишет: «…язык представляет собой наиболее всеобщее культурное достояние. Никто не владеет языком лишь благодаря своей собственной языковой личности; наоборот, это языковое владение вырастает в нем на основе принадлежности к языковому сообществу…» [17: 195].

В отечественной науке упоминание о языковой личности впервые встречается в работе В. В. Виноградова «О художественной прозе» (1930). Рассматривая изучение проблемы индивидуального в языке, ученый указал, что Бодуэна де Куртенэ «…интересовала языковая личность как вместилище социально-языковых форм и норм коллектива, как фокус смещения и смешения разных социально-языковых категорий» [20: 198].

Нетрудно заметить, что в обеих работах впервые введенное в научный оборот словоупотребление еще не носит строго терминологического характера; ни один из ученых не дает толкования нового понятия.

Осмысление феномена, обозначенного словами «языковая личность», происходит только спустя полвека. Лишь в наши дни это наименование при- обретает статус термина. Начиная с 80-х гг. ХХ в. появляется целый ряд его определений.

В 1980 г. Г. И. Богин в книге «Современная лингводидактика» дал первое из них. «Центральным понятием лингводидактики, – писал он, – является языковая личность – человек, рассматриваемый с точки зрения его готовности производить речевые поступки. Языковая личность – тот, кто присваивает язык, то есть тот, для кого язык есть речь. Языковая личность характеризуется не столько тем, что она знает о языке, сколько тем, что она может с языком делать» [15: 38].

В этой же работе, рассматривая признаки идеальной языковой личностью, он подчеркивает, что «человек обладает родовой способностью быть языковой личностью, но каждый индивид еще должен стать ею». В докторской диссертации раннее толкование им было дополнено. Языковая личность определяется там как «человек, рассматриваемый с точки зрения его готовности производить речевые поступки, создавать и принимать произведения речи» [15: 20].

Немного позднее в книге «Русский язык и языковая личность» (1987) появилось определение Ю. Н. Караулова, трактующего языковую личность как «…совокупность (и результат реализации) способностей к созданию и восприятию речевых произведений (текстов), различающихся:

а) степенью структурно-языковой сложности,

б) глубиной и точностью отражения действительности и

в) определенной целевой направленностью» [49: 120].

В этой же монографии автор дает и принципиально другое толкование: «…языковая личность есть личность, выраженная в языке (текстах) и через язык, есть личность, реконструированная в основных своих чертах на базе языковых средств» [50: 4].

Оба они с несколько измененными формулировками вошли в энциклопедию«Русский язык» под редакцией Ю. Н. Караулова. Языковая личность в первом значении определена как «наименование комплексного способа описания языковой способности индивида, соединяющего системное представление языка с функциональным анализом текстов», во втором – как «…любой носитель того или иного языка, охарактеризованный на основе анализа произведенных им текстов с точки зрения использования в этих тестах системных средств данного языка для отражения видения им окружающей действительности (картины мира) и для достижения определенных целей в этом мире» [84: 524].

Основным положением философского подхода к анализу языковой реальности в концепции А. В. Пузырева является понимание того, что за каждой личностью стоит культура общечеловеческая как нечто универсальное, всеобщее; национальная – как общее; социальная, профессиональная – как нечто особенное; индивидуальная – как неповторимое, единичное [81: 150].

В соответствии с указанными «ступенями сущности человека» А. В. Пузырев выделяет:

- личность мыслительную (точнее – мыслящую), как всеобщее;

- языковую личность (точнее – владеющую определенным языком) как общее;

- личность речевую (говорящую) как особенное;

- личность коммуникативную (точнее – коммуницирующую) как проявление единичного [81: 120]. Именно единичное создает уникальность и неповторимость языковой личности.

Ученые выделяют следующие основные сущностные характеристики языковой личности: языковая способность, языковое сознание, коммуникативная потребность. Языковая способность состоит из следующихкомпонентов: фонетического, морфологического, синтаксического и лексического. Языковая способность и коммуникативная потребность являются предпосылками для осуществления общения.

Успешность речевого общения зависит от способности общающихся организовывать свое речевое и неречевое поведение согласно задачам общения, т. е. речь идет о коммуникативной компетенции. Коммуникативная компетенция выступает проявлением языкового сознания в выборе средств общения в конкретной коммуникативной ситуации [100: 3].

Языковая личность является носителем языкового сознания. Языковое сознание – это опосредованный языком образ мира той или иной культуры. Языковое сознание личности реализуется в речевом поведении, которое определяется коммуникативной ситуацией, языковым и культурным статусом, социальной принадлежностью, мировоззрением и т. д. [93: 100].

Языковое сознание – это «субъективная форма человеческой жизнедеятельности по отношению к объективному миру, высшая форма нервной деятельности языковой личности, совокупность психических и ментальных систем, а также когнитивных способностей человека» [100: 4].

Маркина Н. А. считает, что рассмотрение языковой личности как объекта лингвистического изучения позволит системно рассматривать взаимодействие всех функциональных языковых свойств, т. к. в ее понимании личность – это «средоточие и результат социальных законов, продукт исторического развития этноса, создатель и пользователь знаковых, т. е. системно структурных по своей природе образований» [63: 20].

Комплексность подхода к изучению языковой личности проявляется в том, что язык предстает как система, как текст, как способность. Понятие «языковая личность» включает в себя, в основном, чисто лингвистические характеристики.

Другое понимание языковой личности утвердилось в антропоцентрической лингвистике, которая кроме собственно лингвистических аспектов включает в себя различные коммуникативные характеристики речевого поведения: это «человек в его способности совершать речевые поступки» [86: 20].

Компонентами формирования языковой личности является выработка компетенции лингвистической (теоретические знания о языке), языковой (практическое владение языком), коммуникативной (использование языка в соответствии с ситуацией общения, навыки правильного речевого поведения), культурологической (вхождение в культуру изучаемого языка, преодоление культурного барьера в общении).

Понятие «языковая личность» базируется на понятии личности как субъекта отношений и сознательной деятельности, определяющейся данной системой общественных отношений, культурой и обусловленной также биологическими особенностями.

Личность одновременно и продукт, и субъект истории, культуры, ее творец и творение. Творцом культуры человек становится благодаря способности быть субъектом деятельности, создающим и постоянно совершенствующим новую среду. На первый план выдвигаются интеллектуальные ее характеристики, так как интеллект наиболее интенсивно проявляется в языке и исследуется через язык.

В определениях основателей теории языковой личности отражены ключевые элементы, на базе которых создано большинство более поздних дефиниций их последователей. Они связаны с обозначением:

1) родового компонента,

2) уровня обобщенности объекта исследования,

3) главной области анализа данного феномена, в представлении авторов.

1. Как можно видеть, в приведенных выше дефинициях в качестве родового понятия используются наиболее общее понятие «человек» (Г. И. Богин), «совокупность речевых способностей» и, наконец, «личность» (Ю. Н. Караулов). Отсутствие антропологического родового компонента во втором из определений вызвало его корректировку: вслед за ним появился целый ряд вариантных толкований, дополняющих базовое элементами «субъект», «личность», «человек», «индивид», «носитель языка» и т. п.

К недостаткам этого толкования можно отнести и совмещение объекта и предмета исследования. Предлагаются также дефиниции, в которых сущность языковой личности определена через понятие системы или совокупности свойств человека. В них либо акцентируются собственно языковые составляющие рассматриваемого феномена, либо учитываются и внеязыковые компоненты, характеризующие личность.

На наш взгляд, из всех вариантов родового компонента определения языковой личности предпочтительным является «личность», поскольку новое лингвистическое терминообозначение не только производно от термина, который имеет давнюю традицию в психологии, философии и социологии, но и позволяет в максимально краткой и емкой форме обозначить сущность междисциплинарного объекта исследования: это личность (во всей совокупности ее качеств, выявленных смежными дисциплинами), отраженная в языке [45: 57].

2. Что касается уровня обобщения при выборе объекта, обозначаемого термином «языковая личность», то и в исходных определениях, и в последующей практике антропологических исследований он весьма широко варьируется. Изначально лингводидактическая трактовка языковой личности, предложенная Г. И. Богиным, подразумевала изучение некой научной фикции в абстрагировании не только от индивидуальных различий людей, но и от различий языков.

Во многом противопоставленным ему представляется второе определение Ю. Н. Караулова, ориентированное на изучение конкретного говорящего. Вместе с тем получившая наиболее широкую известность дефиниция, в которой языковая личность толкуется этим же ученым через языковую способность индивида, не содержит уточнений относительно рассматриваемого параметра. Как самим автором, так и его последователями она используется и при обращении к так называемым «условным языковым личностям» (персонажам художественного текста), и при изучении национальных или социальных языковых типов (русская, советская, женская… языковая личность, языковая личность сельского жителя, государственного служащего, старшеклассника, обывателя…), и, наконец, при анализе речи реальных индивидов.

Развитие лингводидактики в сторону ее сближения с лингвоперсонологией также привело к тому, что при обучении языку начали приниматься в расчет не только общие закономерности овладения человеком языковой системой, но и национально-культурная специфика родного и/или иностранного языка, цели обучения (в том числе связанные с освоением той или иной профессии), психофизические особенности групп обучаемых, а также их индивидуальные различия.

В соответствии с выделенными Ю. Н. Карауловым уровнями абстракции при исследовании языковой личности различные степени обобщения объекта анализа соотносятся с самостоятельными значениями исходного термина:

«Языковая личность – носитель того или иного языка, охарактеризованный на основе анализа произведенных им текстов:

а) как индивидуум и автор этих текстов со своим характером, интересами, социальными и психологическими предпочтениями и установками;

б) как типовой представитель данной языковой общности и более узкого входящего в нее речевого коллектива, совокупный или усредненный носитель данного языка;

в) как представитель вида homo sapiens (человек разумный), неотъемлемым свойством которого является использование знаковых систем и прежде всего естественного языка» [59: 332].

При недифференцированном восприятии объекта анализа языковая личность «понимается как индивид или как коллектив, пользующийся языком как базовым каналом коммуникации» [34: 127].

Таким образом, представление о языковой личности связывается не только с реальным носителем языка, но и с некой моделируемой сущностью, научной абстракцией. Истоки таких взглядов можно найти в работе Н. С. Трубецкого «К проблеме русского самопознания» (1927), где философское понятие личности рассматривается в единстве и противоположности двух его сторон – «частночеловеческой» и «многочеловеческой» (частнонародной и многонародной), «симфонической» личности [94: 11].

Противопоставление двух форм существования исследуемого феномена признается авторами многих современных работ. Широко распространены термины «коллективная языковая личность» (некое сообщество людей, говорящих на данном языке) и «индивидуальная языковая личность» (отдельный представитель этого сообщества). В. П. Нерознак вслед за Н. С. Трубецким обозначает язык народа и конкретного его представителя как «многочеловеческую (полилектную)» и «частночеловеческую (идиолектную)» [72: 112].

И. И. Сентенберг говорит о совокупной языковой личности – обобщенном образе носителя данного языка и индивидуальной языковой личности – конкретном носителе данного языка как двух сторонах одной медали, не существующих друг без друга.

Отмечается, что совокупная языковая личность вариативна в территориальном, профессиональном, культурном, половом и т.п. отношении; в связи с этим возможно изучение языковая личность школьника, дошкольника, студенческой и рабочей молодежи, основного и уходящего поколений и т.д.[88: 15]

А. А. Ворожбитова предлагает использовать термин «коллективная языковая личность» или «совокупная языковая личность» применительно к этносу в целом, а при описании социальных групп ввести термин «групповая языковая личность» [26: 320].

О. Н. Шевченко противопоставляет типовую и индивидуальную языковую личность. «Типовая языковая личность характеризуется такими свойствами, как абстрактность, эталонность, собирательность, безличность»; в каждом конкретном случае типовая модель реализуется в виде индивидуальной языковой личности. Индивидуальная языковая личность совпадает с типовой в базовых характеристиках, но в то же время имеет свои особенности [101: 10].

Закономерное стремление к выявлению обобщающих свойств исследуемых феноменов свойственно любой науке. Однако, несмотря на распространенность, закрепление за термином «языковая личность» значений «типовой представитель языкового сообщества» и «человек говорящий вообще» представляется нежелательным не только в связи с неудобством использования в научной практике многозначных терминов, но и прежде всего вследствие изначального противопоставления исходных понятий «личность» и «коллектив».

Попытки устранить полисемию при помощи терминообозначения «коллективная языковая личность» (с его синонимическими аналогами «совокупная», «полилектная», «многочеловеческая» и т. п.) не решают проблему внутренней противоречивости, алогичности номинации обозначаемого явления.

Представляется, что такая терминологическая ситуация возникает в связи с вычленением в традиционных объектах лингвистического анализа (язык как средство общения людей в целом, язык нации или ее социолингвистических групп) антропологического аспекта исследования.

Чрезмерно расширительное употребление термина «языковая личность» отчасти и дань «научной моде», которая так же, как и мода в быту, отражает преломление важных общественных потребностей в массовом сознании.

На наш взгляд, перспективы использования термина «языковая личность» связаны с обозначением конкретного носителя языка, с тем определением Ю. Н. Караулова, которое пока осталось почти не замеченным в лингвистике. Близки к нему дефиниции Д. Н. Мурзина и Е. В. Иванцовой [45: 27].

В прочих случаях точнее было бы говорить о типах языковых личностей. Возможно, терминообозначение «коллективная языковая личность» впоследствии выйдет из активного употребления; тогда термин «индивидуальная (идиолектная, частночеловеческая, конкретная…) языковая личность» утратит тавтологичные поясняющие определения и закрепится в лингвоперсонологии в качестве центрального.

3. Вариативность определений языковой личности обусловлена также различными представлениями о предмете (аспектах) изучения данного феномена. В одних дефинициях эта область толкования совпадает с формулировкой объекта исследования, в других выделена в самостоятельную часть содержательной характеристики рассматриваемого понятия. Анализ определений языковой личности с этой точки зрения наглядно демонстрирует процессы интеграции и дифференциации отдельных областей науки о языке впериод становления ее антропоцентрической парадигмы.

Различные трактовки аспектов изучения языковой личности явно соотносятся с выделившимися в последние десятилетия из традиционной лингвистики новыми областями. К работам Г. И. Богина восходят определения лингводидактического типа, центральное место в которых занимают речевые (языковые) способности человека и их реализация.

Интерес лингвокультурологии к «человеческому фактору в языке» вызвал трактовку языковой личности как «…закрепленного преимущественно в лексической системе базового национально-культурного прототипа носителя определенного естественного языка…» (С. Г. Воркачев) [21: 17].

Таким образом, в задачи изучения «этносемантической» (коллективной!) языковая личность входит выявление особенностей национальной культуры и менталитета того или иного языкового сообщества. Близко к такому пониманию (но, может быть, с некоторым смещением акцентов также в сферу когнитивной и коммуникативной лингвистики) определение В. И. Карасика: «Языковая личность – обобщенный образ носителя культурно-языковых и коммуникативно-деятельностных ценностей, знаний, установок и поведенческих реакций» [46: 362].

Синтез задач этих наук и социолингвистики видится в определении «модельной» языковой личности − «типичного представителя определенной этносоциальной группы, узнаваемого по специфическим характеристикам вербального и невербального поведения и выводимой ценностной ориентации» [47: 99].

Коммуникативная лингвистика породила представление о языковой личности как «коммуникативной». По Г. Н. Беспамятновой, это «совокупность отличительных качеств личности, обнаруживающихся в ее коммуникативном поведении и обеспечивающих личности коммуникативную индивидуальность» [13: 10].

Наконец, в ряде определений, связанных с конкретным носителем языка, выкристаллизовываются задачи лингвоперсонологии, ставящей в центр исследования реальных индивидов в диалектическом единстве индивидуального и коллективного в их языке и речи, в сочетании собственно языкового и личностного в широком смысле этого слова.

Следует отметить, что в дефинициях Ю. Н. Караулова, где обозначены компоненты структуры языковой личности (лексикон, тезаурус и прагматикон), отражен современный взгляд на язык как инструмент познания мировоззрения, системы ценностей и мотивов человека. Не случайно эти толкования термина имеют самый высокий индекс цитирования: в свернутом виде в них заложены методологические принципы анализа рассматриваемого феномена.

Многие исследователи стремятся сузить содержание понятия «языковая личность», вводя его в парадигматический ряд близких понятий, или заменить исходный термин иными терминообозначениями. Так, А. В. Пузырев противопоставляет языковую личность мыслительной, речевой и коммуникативной, связывая с первым из терминов только анализ степени развитости языка, его особенностей [80: 22].

В. В. Красных разграничивает языковую, речевую, коммуникативную личность и человека говорящего [53: 19].

Предлагают также использовать термин «речевая личность», наполняя его различным содержанием. В отдельных работах он рассматривается как тождественный по значению общепринятому «языковая личность», но более точный по внутренней форме; в трудах других лингвистов с ним связывается только один из аспектов описания языковой личности.

Итак, термин «языковая личность» активно утверждается в лингвистике наших дней. Его востребованность обусловлена прежде всего антропологической направленностью современной науки о языке. Многоплановость интерпретации этого термина связана с разными представлениями об объекте, стоящем за данным обозначением, степени абстрагирования в процессе исследования, аспектах изучения означенного феномена.

Множество его трактовок демонстрируют, с одной стороны, развитие многозначности, с другой – стремление к устранению нежелательной для терминосистемы полисемии.

Вторичные термины (в которых нередко за тождественной звуковой оболочкой также закрепляется неодинаковое содержание) пока приживаются плохо, а первичный «языковая личность» сохраняет вариативность семантического наполнения.

Такое положение вещей можно объяснить как антиномичностью исходных объектов, отраженных в рассматриваемом словосочетании (единство и противоположность языка/ речи, социального и индивидуального начала в человеке), так и недостаточной сформированностью терминологического аппарата новой области научного знания. Представляется, что во многих случаях термин «языковая личность» употребляется избыточно широко для обозначения коллектива носителей языка.

В связи с вычленением лингвоперсонологии из более широкой области антропологической лингвистики целесообразным было бы закрепление за объектами разной степени абстракции разных терминообозначений, которые еще предстоит ввести для разделов языкознания, смежных с теорией языковой личности [45: 31].

К языковой личности как к задаче исследования, объекту изучения и как исследовательскому приему можно подойти с разных позиций:

1) с позиции психолингвистики – от психологии языка и речи;

2) с позиции лингводидактики – от закономерностей изучения языку;

3) от изучения языка художественной литературы.

Таким образом, неоднозначность термина определяется различными подходами к языковой личности как к объекту исследования.

В последние годы ученые пытаются разработать интегральное понятие языковой личности, которое представляется более перспективным, так как в нем возможным станет объединение четырех основополагающих свойств языка и четырех лингвистических парадигм: язык историчен, психичен, системен, социально обусловлен.

По мнению И. Г. Ольшанского, современные понятия «языковая личность», «дискурс», «концепт» имеют «интегральный характер и подтверждают тенденцию современного языкознания к синтезу, междисциплинарной интеграции знания, расширению и укрупнению объекта исследования – в отличие от тенденции прошлых веков к атомизму, детальному анализу, чрезмерной дифференциации». В современной лингвистике формируется новое направление исследований в области языковой личности – «лингвоперсоналия» (В. П. Нерознак) или «лингвопортретология» [73: 8].

Известно, что вся психическая деятельность человека окрашена различными тонами, оттенками эмоций [59: 100].Посредством эмоций человек получает специфический видовой опыт, который закрепляется в сознании, мышлении и языке, вербально обозначающем объекты мира, явления, ситуации и их эмоциональные оценки человеком.

Эмоции, являющиеся относительно непродолжительными психическими состояниями, имеющие биологическое происхождение (страх, гнев, радость и пр.) и социальные чувства – устойчивые, продолжительные, предметно или событийно ориентированные психические состояния, являющиеся результатом специфического обобщения собственно эмоций и в онтогенезе представляющие собой высший продукт эмоциональной деятельности человека (любовь, сострадание, благодарность, заинтересованность, сочувствие, зависть и пр.) имеют в своей основе переживание.

В искусстве последних столетий авторская эмоциональность неповторимо индивидуальна. Например, как характеристика художественного произведения, а иногда и целого стиля, она может рассматриваться как отвлеченно-обобщенные чувства, выражающие более или менее устойчивые мировоззренческие установки.

Языковая личность рассматривается с позиций психолингвистики, прагматики, лингвокультурологии, когнитологии, прагмалингвистики, этнолингвистики, лингвистики текста, социолингвистики и других антропоцентрических направлений. Изучение языковой личности на пересечении различных областей науки обусловливает сложность и неоднозначность подходов к определению, структуре, критериям и способам описания данного понятия.

В самом содержании термина «языковая личность» содержится идея получения – на основе анализа «языка» – выводного знания о «личности» как индивидууме со своим характером, интересами, социальными и психологическими предпочтениями и установками, как типовом представителе данной языковой общности, как представителе человеческого рода, неотъемлемым свойством которого является использование знаковых систем и прежде всего естественного языка.

Таким образом, в центр современной антропоцентрической лингвистики ставится понятие «языковой личности», то есть человека в его способности совершать речевые поступки.

Термин «языковая личность» был введен в научный оборот B. В. Виноградовым в 1930-х гг. в книге «О языке художественной прозы». Он исследовал две ипостаси художественной языковой личности – личность автора и личность персонажа.

В. В. Виноградов отмечал, что «памятник – не только одно из произведений коллективного языкового творчества, но и отражение индивидуального отбора и творческого преображения языковых средств своего времени в целях эстетически действительного выражения замкнутого круга представлений и эмоций. И лингвист не может освободить себя от решения вопроса о способах использования преобразующею личностью того языкового сокровища, которым она может располагать».

Как отмечают исследователи, само понятие «языковая личность» до сих пор не является точно определенным, что связано со сложностью и многоуровневостью самой проблемы.

В языковой личности преломляются философские, социологические и психологические взгляды на общественно значимую совокупность физических и духовных свойств человека.

В лингвистике под «языковой личностью» понимается личность речевая – человек как носитель языка, взятый со стороны его способности к речевой деятельности, т. е. комплекс психофизиологических свойств индивида, позволяющий ему производить и воспринимать речевые произведения.

В свою очередь, языковая личность политика есть отражение его «картины мира», его аксиологических установок. Свои стратегии и тактики политик реализует в различных речевых ролях. Имидж политика складывается в сознании аудитории на основании его публичных выступлений, работы политтехнологов, текстов СМИ.

Поэт, пришедший в начале 70-х гг. XX в. на литературную арену с лирическими стихами, сегодня пишет в самых различных поэтических жанрах и является уже автором свыше 60 сборников. В татарском мире Р. Миннуллин известен как автор стихов многих популярных песен, как замечательный детский поэт, тонкий лирик и горячий публицист. Поэт в равной мере талантливо и самобытно пишет как для детей, так и для взрослых. По его стихам создано более 300 песен, некоторые из них перешли в статус знаковых произведений татарского музыкального искусства. Ныне тиражи книг Р. Миннуллина превысили миллионный рубеж.

Как видим, в творчестве Р. Миннуллина лирический герой ощущает постоянную тревогу за будущее. Стремление художника к разработке различных тем современности и истории, обращение к традициям привело поэта к их синтезу. Анализируя патриотическую триаду «история – родина (ватан) – человек», Р. Миннуллин ищет ее исконные корни и находит их в эстетически красивом мире, одухотворенной триаде: аул (малая родина) – окружающая природа – родные люди (мать, односельчане, земляки). Именно там пробуждаются и развиваются душа и чувства лирического героя.

Возникает духовная триада «любовь – память – народ (нация)», которая соединяет все девять элементов в единое и неразрывное целое, создает структуру художественного мира поэта. В творчестве Роберта Миннуллина прослеживается последовательная позиция поэта-гражданина. Таким образом, для поэзии Р. Миннуллина характерным является глубокое чувство истории, ее философская насыщенность. Родина для поэта – не только земля, но и высшее духовное начало, воплощение добра и справедливости.

Необходимо сказать, что языковая личность Роберта Миннуллина как поэта была исследована в литературе в достаточной мере. Исследователями были выявлены основные мотивы его творчества, тематика и проблематика. Вместе с тем, очевидно, что языковая личность Роберта Миннуллина как государственного деятеля не была исследована совсем. Поэтому новизна и актуальность данной работы неоценима.

Языковая личность Роберта Миннуллина как государственного деятеля рассматривалась исходя из следующих ценностей (идеалов): политические, социальные, витальные, национально-культурные, морально-этические, религиозные, экономические.

В речи Роберта Миннуллина они объективированы такими единицами:

1) политические (федерализм, разделение власти);

2) социальные (обязанность, семья, справедливость, патриотизм, толерантность, работа);

3) витальные (жизнь, безопасность, здоровье, комфорт);

4) национально-культурные (собственность, процветание);

5) морально-этические (помощь, поддержка, уважение);

6) религиозные (Бог, провидение, религия);

7) экономические (благосостояние, экономия, эффективность, занятость и др).

В процессе работы было проведено исследование по характеристике субъекта, которое включало в себя:

- цели высказывания;

- речевые тактики;

- правила построения разговора;

- прагматическое значение высказывания;

- прагматические пресуппозиции;

- отношение говорящего к тому, что он сообщает;

Таким образом, отметим, что профессиональная языковая личность государственного деятеля Роберта Миннуллина во многом обусловлена спецификой профессиональной языковой картины мира, а также целями политического дискурса. Проведенные исследования говорят о высокой языковой компетенции, этической ответственности за слово, экстралингвистической эрудиции общекультурного и профессионального характера, установке на гармонизирующий диалог.

6. Арутюнова Н. Д. Аномалии и язык // Вопросы языкознания.– 1987. –№ 3.– С. 3.

7. Арутюнова Н. Д. Введение. Логический анализ языка. Ментальные действия. – М., 1993. – 223c.

8. Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. – М.: Языки рус. культуры, 1999. – 896 с.

9. Аскольдов С. А. Концепт и слово. Русская словесность: антология. – М., 1997. – 269 с.

10. Ахметьянов Р. Г. Общая лексика материальной культуры народов Среднего Поволжья.– М.: Наука, 1989. – 200 с.

11. Бабенко Л. Г., Казарин Ю. В. Лингвистический анализ художественного текста: Учебник; Практикум. – М.: Флинта: Наука, 2003. – 496с.

12. Барсукова Е. В. Языковая личность как категория исторической культурологии (на материале «Архива князя Воронцова»): Автореф. дис. … канд. культурологии. М., 2007. –22 с.

13. Беспамятнова Г. Н. Языковая личность телевизионного ведущего: Автореф. дис. … канд. филол. наук. Воронеж, 1994.– 19 с.

14. Богин Г. И. Современная лингводидактика. Калинин: Калинин. гос. унт, 1980. –61 с.

15. Богин Г. И. Концепция языковой личности: Автореф. дис. … д-ра фиолол. наук. – Л., 1982. –31 с.

16. Бороденко М. В. «Языковая» личность // Культурно-историческая психология развития.–М., 2001. –С. 211−214.

17. Вайсгербер Й. Л. Родной язык и формирование духа: Пер. с нем. 2-е изд., испр. и доп. М.: Едиториал УРСС, 204. –232 с.

18. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. – М.: Рус. словари, 1997. –412 с.

19. Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов. – М.: Языки славянской культуры., 2001. – 282 с.

20. Виноградов В. В. Избранные труды: О языке художественной прозы. М.: Наука, 1980. –360 с.

21. Воркачев С. Г. Этносемантика паремии: сопоставительный анализ метафоризированных показателей безразличия в русском и испанском языках // Языковая личность: культурные концепты. Волгоград; Архангельск, 1996. –С. 16−25.

22. Воркачев С. Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: Становление антропоцентрической парадигмы в языкознании// Филологические науки. – 2001. – №1. – С. 64-72.

23. Воробьев В. В. Культурологическая парадигма русского языка. Теория описания языка и культуры во взаимодействии. – М.: ИРЯ им.А.С.Пушкина, 1994. – 276 с.

24. Воробьев В. В. Лингвокультурологическая парадигма личности: Монография. – М.: Изд-во РУДН, 1996. – 170 с.

25. Воробьев В. В. Лингвокультурология: Монография. – М.: Изд-во РУДН, 1998. – 336 с.

26. Ворожбитова А. А. Теория текста: антропоцентрическое направление: Учеб. пособие. 2-е изд., испр. и доп. М.: Высш. шк., 2005. –367 с.

27. Галиуллин Т. Н. Поэзия // История татарской литературы: в 6 т. Т. 6. Казань – 2001. – 433 с.

28. Гальперин И. В. Текст как объект лингвистического исследования. – М.: Наука, 1981.

29. Гареева Р. Р. Лингвистический анализ художественного текста: Учебно-методическое пособие (на тат. яз.). – Уфа: Изд-во БГПУ, 2003. – 108 с.

30. Гачев Г. Национальные образы мира. – M.: Наука, 1998. – 301с.

31. Голованова Е. И. Профессиональная языковая личность: специфика профессиональных процессов в сфере теории и практики // Non multum, sed multa: немного о многом. У когнитивных истоков современной терминологии: сб. науч. тр. в честь В. Ф. Новодрановой. – М.: Авторская академия, 2010. – С. 261-270.

32. Городецкая Л. А. Лингвокультура и лингвокультурная компетентность: монография. – М.: КДУ, 2009. – 264 с.

33. Гринев-Гриневич С. В., Сорокина Э. А., Скопюк Т. Г. Основы антрополингвистики (к лингвистическим основаниям эволюции мышления): учебное пособие. – М.: Издательский центр «Академия», 2008. – 128 с.

34. Гронская О. Н. Языковая картина мира и языковая личность сказки: пути реконструкции// Языковая картина мира. Кемерово, 1995. –С. 126−127.

35. Гурова Н. В. Прагматические аспекты в политической коммуникации // Университетские чтения – 2008 : материалы науч.-метод. чтений ПГЛУ (11– 12 янв. 2008 г.). – Пятигорск : ПГЛУ, 2008. Ч. 5, секции 13–16 симпозиума 1. – С. 79-83.

36. Демьянков В. З. Понятие и концепт в художественной литературе и научном языке// Вопросы филологии. – М., 2001. –№1 (7). – С.35-46.

37. Дронсейка Р. П. Понятие языковая личность. Филологические науки/3. Теоретические и методологические проблемы исследования языка.

38. Еремеева О. А. О понятии «языковая личность» // Лингвистика: взаимодействие концепций и парадигм. Харьков, 1991. –Вып. 1, ч. 2. –С. 434.

39. Ерошенко А. Р. Концепт «Человек» в антропологической лингвистике: особенности интерпретации // Антропоцентрическая парадигма в филологии. Ставрополь, 2003.– Ч. 2.– С. 18−20.

40. Замалетдинов Р. Р. Татарская культура в языковом отражении / Р.Р.Замалетдинов. – М.: Гуманит. издат. центр «ВЛАДОС»; Казань: Магариф, 2004. – 239 с.

41. Замалетдинов Р. Р. и др. Татарская лингвокультурология: концепты духовного мира человека/ Под ред. проф. Р.Р. Замалетдинова. – Казань: ИПК «Бриг», 2011. – 300 с.

42. Замалетдинов Р. Р. и др. Татарская лингвокультурология: концепты материального мира человека / Под ред. проф. Р. Р. Замалетдинова. – Казань: Отечество, 2012. – 196 с.

43. Замалетдинов Р. Р. Теоретические и прикладные аспекты татарской лингвокультурологии. – Казань: Магариф, 2009. – 351 с.

44. Иванцова Е. В. Феномен диалектной языковой личности. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2002.– 312 с.

45. Иванцова Е. В. О термине «Языковая личность»: истоки, проблемы, перспективы использования. Вестник томского государственного университета (2010). – № 4 (12). –24-31стр.

46. Карасик В. И. Языковая личность: аспекты изучения // II Междунар. науч. конф. «Язык и культура», Москва, 17–21 сентября 2003 г.: Тез. докл. М., 2003. –С. 362−363.

47. Карасик В. И. Модельная личность как лингвокультурный концепт// Филология и культура: Материалы 3-й Междунар. науч. конф. Ч. 2. Тамбов, 2001.– С. 98−101.

48. Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. – М.: Гнозис, 2004. – 390 с.

49. Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность. М.: Наука, 1987. –262 с.

50. Караулов Ю. Н. Русская языковая личность и задачи её изучения. Сборник «Язык и личность». М.,1989. – 3-8 стр.

51. Карпов А. Стих и время. Проблемы стихотворного развития в русской советской поэзии 20-х годов. – М.: Наука, 1966. – 310 с.

52. Кравченко А. И. Культурология: учеб. пособие для вузов. 3-е изд. – М.: Академический проект, 2001. – 5 с.

53. Красных В. В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология: курс лекций. – М.: ИТДГК «Гнозис», 2002. – 284 с.

54. Клюканов И. Э. Языковая личность и интегральные смысловые образования // Язык, дискурс и личность. Тверь, 1990. –С. 69−73.

55. Коллектив. Личность. Общение: Словарь социально-психологических понятий / Под ред. Е. С. Кузьмина, В. Е. Семенова. Л.: Лениздат, 1986. –144 с.

56. Кочеткова Т. В. Проблема изучения языковой личности носителя элитарной речевойкультуры (обзор) // Вопросы стилистики. Саратов, 1996. –Вып. 26. –С. 14−24.

57. Красных В. В. Структура коммуникации в свете лингвокогнитивного подхода (коммуникативный акт, дискурс, текст): Автореф. дис. … д-ра филол. наук. М., 1999. –72 с.

58. Краткий словарь когнитивных терминов / Под общ. ред. Е. С. Кубряковой.– М.: Изд-во Моск. ун-та, 1996. – 245 с.

59. Культура русской речи: Энцикл. слов.-справ. М.: Флинта: Наука, 2003. –840 с.

60. Лингвоперсонология: типы языковых личностей и личностно-ориентированное обучение / Под ред. Н. Д. Голева, Н. В. Сайковой, Э. П. Хомич. Барнаул; Кемерово, 2006. –435 с.

61. Лингвоперсонология и личностно-ориентированное обучение языку: Учеб. пособие / Под ред. Н. В. Мельник. Кемерово, 2009. –384 с.

62. Литературный энциклопедический словарь \ под общ. ред. В. М. Кожеввникова, П. А. Николаева. – М.: Совет. энцикл., 1987. – 185 с.

63. Маркина Н. А. Текст как способ презентации языкового сознания. – Дис. … канд. филол. наук. – М., 2001.

64. Маслова В. А. Лингвокультурология: учеб. пособие для студентов высш. учеб. Заведений. – М.: Academia, 2001. – 208 с.

65. Миннуллин Р.: Колыбель: стихи. Казань.: Татар.книж. изд-во, 1995. – 163 с.

66. Миннуллин Р. Дорога Уфа – Казань : стихи, эпиграммы. Казань : Татар. книж. изд-во, 1998. – С. 221.

67. Миннуллин Р. Возвращение: стихи. Казань: Татар.книж.изд-во, 2000 – 255 с.

68. Миннуллин Р. Когда душа тоскует : стихи. Казань : Татар. книж. изд-во, 2004.

69. Мурзин Д. Н. Антропологическая ниша в языковой науке // Лексика, грамматика, текст в свете антропологической лингвистики. Екатеринбург, 1995.– С. 11−12.

70. Мустафин Р. Лирик с берегов реки Сюнь // Современная татарская литература и Роберт Миннуллин: материалы межрегион. науч.- практ. конф., посв. 60-летию нар. поэта Татарстана. Казань: Алма-лит, 2008. –С. 33.

71. Насибуллина Н. Ш. Патриотизм как основа этических ценностей в художественном мире Р. Миннуллина // Вестник ЧелГУ . 2012.– №32 (286).

72. Нерознак В. П. Лингвистическая персонология: к определению статуса дисциплины // Язык. Поэтика. Перевод. М., 1996. –С. 112−116.

73. Ольшанский И. Г. Язык и языковая личность в условиях современного социального контекста. // РГСУ. Ученые записки. – 2004. - № 1. – С. 79–80.

74. Опарина О. Е. Лингвокультурология: Методологические основания и базовые понятия// Язык и культура. – М.: РАН, 1999. – 480 с.

75. Павиленис Р. И. Понимание речи и философия языка// Новое в зарубежной лингвистике. – Вып. 17. Теория речевых актов. – М.: Прогресс, 1986. – 388 с.

76. Пименева М. В. Ментальность: Лингвистический аспект. –Кемерово: Изд-во Кемеров. ун-та, 1996. – 322 с.

77. Прохоров Ю. Е. В поисках концепта. – 2-е изд. - М.: Флинта: Наука, 2009. – 176 с.

78. Психолингвистика и межкультурное взаимопонимание. М., 1991. –350 с.

79. Психологический словарь. М.: Педагогика-пресс, 1997. –440 с.

80. Пузырев А. В. Общество, язык, текст и языковая личность в аспекте субстратного подхода к языку // Общество, язык, личность. М., 1996. –Вып. 1. –С. 20−23.

81. Пузырев А. В. Опыты целостно-системных подходов к языковой и неязыковой реальности. – Пенза, 2002. – 212 с.

82. Пушкин А. А. Способ организации дискурса и типология языковых личностей // Язык, дискурс и личность. Тверь, 1990. –С. 50−60.

83. Розина Р. И. Человек и личность в языке // Логический анализ языка: Культурные концепты. М., 1991.– С. 52−56.

84. Русский язык: Энцикл. 2-е изд., перераб. и доп. М.: БРЭ, 1997. 704 с.

85. Сахаутдинова Ф. З. Особенности художественной концепции личности в творчестве Роберта Миннуллина // Вестник ЧелГУ . 2010.– №7.

86. Седов К. Ф. Типы языковых личностей и стратегии речевого поведения (о риторике бытового конфликта). // Вопросы стилистики. Язык и человек.– Саратов, 1996г. –Вып. 26.– С 8-14.

87. Селивестрова О. Н. «Когнитивная» и «концептуальная» лингвистика и их соотношение// Язык и культура. Факт и ценности: сб. науч. тр. – М., 2001. – 399 с.

88. Сентенберг И. И. «Языковая личность» в коммуникативно-деятельностном аспекте // Языковая личность: проблемы значения и смысла. Волгоград, 1994.– С. 14−25.

89. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. – М.: Прогресс, 1993. – 654 с.

90. Слышкин Г. Г. Лингвокультурные концепты и метаконцепты: дис. . д-ра. филол. наук: 10.02.19. – Волгоград, 2004. – 323 с.

91. Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики/Редакция Ш. Балли и А. Сеше; Пер. с франц. А. Сухотина.— Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 1999.— 432 с.

92. Сусов И. П. Личность как субъект языкового общения // Личностные аспекты языкового общения. Калинин, 1989.– С. 9−16.

93. Тимофеев В. П. Личность и языковая среда: Учеб. пособие. Шадринск, 1971.– 122 с.

94. Трубецкой Н. С. К проблеме русского самопознания // Вавилонская башня-2: Слово. Текст. Культура. Чтения 2002–2003. М., 2003. –С. 7−12.

95. Убийко В. И. Концептосфера внутреннего мира человека в аспекте когнитивной лингвистики// Виноградовские чтения. Когнитивные и культурологические подходы к языковой семантике: науч. конф.: тез. докл. – М., 1999. – 850 с.

96. Урманчеев Ф. И. Роберт Миннуллин: секреты творчества. Казань : Магариф, 2005. –С. 43.

97. Файзуллин Р.: Современность. Творчество. Личность. – Казань: Магариф. – 2002. – 325 с.

98. Харисова Г. Ф. Проза Эдуарда Касимова: (Эволюция художественной концепции личности): автореф. дисс. … канд.фил.наук. – Казань, 2004 – 173 с.

99. Хроленко А. Т. Основы лингвокультурологии: Учебное пособие. – М.: Флинт: Наука, 2006. – 184 с.

100. Цой А. С. Антропоцентрическая лексикография… // Русский язык за рубежом. – 2008. – № 1.– С. 43–48.

101. Шевченко О. Н. Языковая личность переводчика (на материале дискурса Б. В. Заходера): Автореф. дис. … канд. филол. наук. Волгоград, 2005. –22 с.

102. Шейгал Е. И. Семиотика политического дискурса : моногр. – М., 2004. – 216 с.

103. Ширина Е. В. К характеристике понятий «личность», «языковая личность» и «языковой портрет» // Речевая деятельность. Текст. Таганрог, 2002. –С. 274−280.

104. Шмелев А. Д. Русская языковая модель мира: Материалы к словарю. – М.: Языки славянской культуры, 2002. – 224 с.

105. Щербина В. Р. Наш современник. Концепция человека в литературе XX столетия. – М.: Советский писатель. 1964. – 293 с.

106. Ямалов. М. Светлыми долинами Миннуллина // Миннуллин Р. Возвращение. Казань : Татар. книж. изд-во, 2000. –С. 8.