«Славянофильская журналистика: общая характеристика»

Учитывая все это, данное исследование призвано дополнить ставший уже традиционным в нашей стране интерес к славянофильству как к общественно-политическому движению, представители занимались разработкой национальных вопросов, а также решением религиозных проблем. Необходимо отметить, что «политический язык» поздних славянофилов, присущий им способ озвучивания политических/общественных проблем был очень популярен в российской общественной мысли, начиная с 80-х годов XIX века и в начале XX века, при обсуждении реформ государственного устройства Российской Империи, конституционных проектов и т.д. В рамках этого дискурса были теоретически переосмыслены основные понятия и категории языка отечественных политических теорий и государственной идеологии, такие как «нация», «империя», «самодержавие/самодержавная власть», «Земля», «земство», «народность». Собственно, то обстоятельство, что славянофильские тексты до сих пор могут быть прочитаны (и прочитываются) как описание/раскрытие «русскости», является демонстрацией успеха предложенной ими модели.

Объект исследования - коммуникативное пространство публицистики славянофилов, сложившееся в 1832 - 1852 гг. Далее это пространство расширялось, модифицировалось, но не меняло принципиально своего содержания.

Предмет исследования – публицистические и литературно-критические статьи славянофилов, письма, дневники, ряд художественных произведений, цензурные материалы, неопубликованные рукописи.

Целью нашей курсовой работы является рассмотрение русской прессы 40-80-х годов XIX века славянофильского направления.

Доктрина Ю.Ф. Самарина и И.В. Киреевского возникла из воззрений дворян 20-х годов девятнадцатого века и, частично, из французской и немецкой идеалистической философии, которая в ту пору переживала трансформацию в угоду революционным классовым движениям буржуазии. «Русский народ есть народ не государственный, т.е. не стремящийся к государственной власти, не желающий для себя политических прав», писал в 1855 К. Аксаков в записке о «внутреннем состоянии России». По мнению же Герцена в славянофильстве «нет ни одной существенной мысли (решительно ни одной), которая не была бы заимствована из некоторых второстепенных французских и немецких писателей, преимущественно из писателей, недовольных тем, что их различные отсталые понятия или наивные ожидания не подтверждаются наукою». Считается, что родоначальники славянофильства переработали и переделали под себя работы А.Б. Мицкевича, П.Й. Шафарика, П. Прерадовича, пытаясь предать философскую оформленность мыслям той дворянского общества, которая была подавлена предреформленными изменениями политической и экономической ситуацией в стране, которую чрезвычайно пугали революционные движения в Европе. «Больше того, самый факт роста капитализма вообще пугал славянофилов; лишь отдельные элементы капиталистической системы славянофильство принимало, стремясь привить их патриархально-феодальному строю».

В поисках обозначения отличия России от европейских стран, славянофилы обращаются к истории ее возникновения, противопоставляя особенности зарождения государственности завоеваниям, характерным раннему европейскому периоду: «Англичане, француз, немцы не имеют ничего хорошего за собою. Чем дальше они оглядываются, тем хуже и безнравственнее представляется им общество. Наша древность представляет нам пример и начала всего доброго… Западным людям приходится все прежнее отстранять, как дурное, и все хорошее в себе создавать; нам довольно воскресить, уяснить старое, привести его в сознание и в жизнь».

В попытке обрести устойчивость в стремительно меняющемся мире, славянофилы обращаются к православной вере и религии, определяя их как начало всей культурной мысли в стране. Заходя все дальше в своем сравнении И.В. Киреенский указывает на различие христианства европейского (католического) и русского (византийского православия), называя европейскую форму единой религии разрушающей «своей односторонностью гармоническую цельность внутреннего умозрения», в то время наша церковь, по его мнению, сохранила «внутреннюю полноту, цельность, разумность». В своем стремлении сравнить исторические и религиозные различия Европы и России, славянофилы порой чрезмерно возвеличивали и гипертрофировали свою точку зрения.

Следующей особенностью данного течения было утверждение о покорности русского народа существующему порядку, об отсутствии необходимости в изменении общественного строя и полному удовлетворению крестьянских слоев монархическому управлению государства. Об этом писал в 1855 году К.С. Аксаков в своих статьях. Такие мысли казались, по меньшей мере, странными, а иногда и смешными, на фоне назревающих изменений и крестьянского недовольства. И все же, по словам А.И. Герцена, А.С. Хомяков продолжал утверждать, что народ «… не ища свободы политической, ищет свободы нравственной, свободы духа, свободы общественной, – народной жизни внутри себя…», признавая силу народа в «… терпении несокрушимом и полном смирении…», абсолютно не понимая, что выдвигать в лучшие качества рабскую покорность, они немного отстали от времени – социальные изменения в стране уже начались и были необратимы. Понятие общины, столь дорогое идеалам славянофильства, оказывалось пережитком, мешающим стране и крестьянскому обществу в целом идти по пути социального развития.

Вообще, в основе философской публицистики - обобщение единичного факта. Л.П. Карсавин обосновывает ее задачи поиском «русской национальной черты» сначала в одном человеке, а затем и в «неопределенно большом числе других наблюденных нами индивидуумов». Сама логика историософского размышления была провиденциальной, пророческой, обращенной к будущему. Поэтому и литературные произведения, и публицистику славянофилов можно считать художественными явлениями, которые по самой сути своей, как отмечает Ю.М. Лотман, принципиально «не раскрываются до конца».10 С другой стороны, журнализм вторгается во все сферы общественной жизни. И. Киреевский в статьях «Девятнадцатый век», «В ответ А.С. Хомякову» наблюдает, как словесность движется от целостности вечности к кризисной сиюминутности, причем внимание к минуте зачастую объясняется пробуждением ума к высшим интересам человечества.

+ еще 8 источников