«Власть и реформы на примере Петровских реформ»

Урало-сибирский материал позволяет сделать некоторые выводы более широкого плана:

1) Не следует преувеличивать радикализм петровских реформ местного управления. Попытки (и небезуспешные) приспособить систему управления к вызовам времени предпринимали и предшественники Петра I, создав по своему завершенный и действенный, а самое главное, способный к эволюции механизм власти.

Хотя великий преобразователь демонстрировал полный разрыв с прежними традициями, а примерно с середины 1710-х гг., начав более глубокое знакомство с принципами европейского, камералистского управления, действительно решил этот разрыв осуществить, мы должны четко различать его намерения, выраженные в идеологии реформ и законодательном обеспечение реформ с одной стороны, и реальный процесс государственного строительства.

2) В первой четверти XVIII в. не произошло принципиальных измене-ний социально-экономических отношений в масштабах всей страны, в лучшем случае они лишь наметились, в связи с чем не было и объективных внутренних предпосылок для коренного изменения системы местного управления. Областная бюрократия петровского времени в массе своей оставалась бюрократией приказного типа, воспроизводившая приказные порядки управления.

Полагаем возможным, в связи с этим, говорить о континуальном характере допетровского и петровского чиновничества, во всяком случае, в местном звене государственного управления. Форсированная бюрократизация, на которую, очевидно, уповал император, смогла более или менее реализоваться лишь в центральном коронном аппарате, но не на местах.

3) Даже в условиях тотального государственного контроля (какового в петровское время, все-таки, не было) и дискретного, неконсолидированного состояния общества остается возможность обратной корректировки государственного курса.

Это корректировка на элементарном, рефлекторном уровне, выраженная формами социальной апатии, неосознанного саботажа, игнорирования своих социальных и служебных обязанностей и т. п. имела, на наш взгляд, место в первой четверти XVIII в.

Общая неготовность основной массы подданных Российской короны к предложенным радикальным реформам усугублялась неготовностью и нежеланием следовать новому курсу и самой бюрократии, о чем шла речь (на примере урало-сибирского материала) в настоящем исследовании. Благодаря «сопротивлению материала» реформируемой социокультурной среды, форсированный характер преобразований тормозился, или «смазывался».

Реальное преобразование государственного аппарата на местах и структурно, и по содержанию управленческой деятельности, под давлением объективных обстоятельств, теряло тот радикализм, который был заложен реформаторами, подстраивалось под возможности общества.

Принципиальные новации в управленческой сфере петровской эпохи возникали только в тех областях государственной и общественной жизни, в которых происходили базовые качественные перемены. Яркий пример тому дает история горнозаводского управления на Урале.

4) На практике разрыв между радикальными требованиями высшей власти и инертностью и ресурсной недостаточностью реорганизуемой среды привел к серьезному кризису местного управления, преодолеть который попытались преемники Петра в ходе т. н. “контрреформ” 1726–1727 гг. посредством предельного упрощения структуры местных учреждений, отказа от казенного финансирования наиболее многочисленной части госаппарата, частичной легализации старой практики “кормления от дел”, проведения общего сокращения численности чиновников и т. п.

5) Эти мероприятия, однако, не означали полного возврата к допетров-скому состоянию: избавившись от избыточных (в условиях места и времени) учреждений специального местного управления (камерирских и судебных учреждений всех уровней, а несколькими годами спустя – от фискальных учреждений ведения Военной коллегии – полковых дворов и военных дистриктов), высшая власть сохранила и упорядочила трехступенчатую иерархию местного административно-территориального деления (уезд (=дистрикт) – провинция – губерния), обеспечив строгую систему подчинения по вертикали, чего не было ни в допетровский, ни в петровский периоды; подчинила эту вертикаль по предметам ведения специальным учреждениям центрального аппарата, сохранившим свой отраслевой характер. Петровское административное законодательство, в значительной степени, стало основой для последующего законотворчества в области русского государственного права.

Таким образом, окончание петровских реформ государственного управления следует датировать событиями 1727 г. При всех издержках государственного строительства первой четверти XVIII в., оно, несомненно, стало очередным шагом по пути укрепления самодержавия, по пути бюрократизации управления.

В то же время сам период петровских реформ государственного и местного управления, при всей внешней радикальности и декларированном отрицании предшествовавшего административного опыта, будет справедливо рассматривать как переходный, с одной стороны завершавший процесс эволюции приказно-воеводской системы управления, а с другой стороны, открывавший качественно новый, коллежский этап в истории госуправления и бюрократии в России.

В первой половине XVII в. общая тенденция развития государственной системы России заключалась в переходе от самодержавия с Боярской думой и боярской аристократией, от сословно-представительной монархии к "чинов-ничье-дворянской монархии", к абсолютизму.

Таким образом, главным политическим результатом реформ Петра Великого стало закрепление в России абсолютной монархии как формы правления и утверждение абсолютизма как политического режима.