«Культурологические теории в России М300АВ»

Поставив эту проблему, Чаадаев, каким бы странным это ни казалось в контексте критической части его «Философических писем», обращается к России. К той самой России, которая не доросла еще до собственно духовной стадии в развитии ее цивилизации, не вышла из поры «юности» в «зрелый возраст», которая не только не стала мостом между Западом и Востоком (к чему была как бы предрасположена географически), но даже не развила «традиций ни того ни другого», а обратилась за христианским учением «к растленной Византии», только что отпавшей от «вселенского братства», и на этом пути создала лишь гигантскую государственность, поработившую каждую человеческую личность («начиная с самых высот общества и кончая рабом, существующим лишь для утехи своего владельца»). Чем же был мотивирован такой неожиданный ход мысли Чаадаева? Двумя основными соображениями.

Во-первых, надеждой на историческую молодость России, благодаря которой на этом «листе белой бумаги» можно записать, не повторяя ошибок Запада и Востока, древнего и нового мира, самые истинные письмена.

Во-вторых, уверенностью, что русский народ принадлежит к тем избранным народам, «которые нельзя объяснить нормальными законами нашего разума, но которые таинственно определяет верховная логика Провидения».

В итоге философско-историческая концепция культуры Чаадаева представляет ее развитие по двум основным руслам, потокам (Восток — Запад) и на двух основных этапах (древний мир — христианская эпоха). Высшими точками развития культуры в христианскую эпоху при этом являются католическое средневековье Западной Европы и будущий совершенный социальный строй христианского мира, связываемый, прежде всего, с вступлением на историческую сцену России.

В рамках философско-исторической интерпретации проблемы культуры, ее исторического развития и места России во всемирной истории развивались идеи первых критиков чаадаевской концепции в русской мысли — славянофилов. Причем на первых порах их интересовала преимущественно тема «Россия — Запад». В работе «О старом и новом» А. С. Хомяков, подобно Чаадаеву, не отрицал многих негативных черт в русской культуре, как в новой, так и в древней. Его также глубоко печалила далекая от проникнутости идеалами христианства реальность культурно-исторической жизни — ив Западной Европе, и в России. Вместе с тем Хомяков был поклонником православия и поэтому христианская, но западнически ориентированная культурологическая концепция Чаадаева его не удовлетворяла. По этой же причине в совершенно ином контексте оказывается у него и представление-надежда о будущем великом предназначении России.

Специфика культуры в Западной Европе определялась тем, что христианская церковь была здесь предельно-деятельной и сухо-практической. Обратившись к рационализму, она «создала мир прекрасный, соблазнительный, но обреченный на гибель, мир католицизма и реформаторства*. Восточная церковь сумела одержать победу и над разумом, взволнованным «гордостью философии эллинской», и над мистицизмом Египта и Сирии, успокоившись «в правоте веры». (Эта интуиция Хомякова получила детальную проработку в богословских трудах крупнейшего русского философа XX в. В. Н. Лосского.) Однако эллинские истоки византийской культуры, созданные предшествующей историей законодательство, искусство, формы социальной жизни вступили в противоречие «с простотой духа христианского, с истинами его любви», что и привело византийское общество и государство к гибели. Но восточное христианство успело к этому времени перейти на север, к русским славянам. Их культура уже в исходном, отправном пункте выгодно отличалась от западноевропейской, ибо на русской истории не лежало «пятно завоеваний», «кровь и вражда», а с другой стороны — их общественное устройство и общественный быт (до татарского нашествия) отличались патриархальностью и простотой. Эта социально-историческая почва, по Хомякову, и была наиболее благоприятна для утверждения истинного христианства.

2 КУЛЬТУРОЛОГИЯ В ЭПОХУ РАСЦВЕТА РУССКОЙ ФИЛОСОФСКОЙ И ОБЩЕСТВЕННОЙ МЫСЛИ. РУССКИЙ КОСМИЗМ

Косми́зм (греч. κόσμος — организованный мир, kosma — украшение) — философское мировоззрение, в основу которого положено представление о Космосе и о человеке как «гражданине Мира» (киники, стоики, Кант, Мамардашвили), а также о микрокосмосе, подобном Макрокосмосу. В философии понятие Космизма связано с учением древних греков о мире как структурно-организованном и упорядоченном целом. В религиозных системах Космизм является неотъемлемой частью теологии. В науке учение о Космизме основано на теориях о рождении и эволюции Вселенной: концепции Канта-Лапласа (18 в.) об образовании солнечной системы конденсацией пылеобразных масс; теории расширяющейся Вселенной А. Фридмана, разлетающихся галактик Э. Хаббла (20 в.), теории относительности А. Эйнштейна и др.

Николай Фёдоров

Николай Фёдорович Фёдоров (1829—1903). Считал, что глубинный смысл христианства заключается в Воскрешении предков. Но Воскрешение осуществит Бог нашими руками, с помощью современной науки, которая от Бога. Однако миллионы воскрешённых не уместятся на нашей планете, поэтому Фёдоров предлагал заселить ими другие планеты. Так родился замысел освоения космического пространства.

К. Э. Циолковский

Константин Эдуардович Циолковский (1857—1935). Основоположник современной космонавтики. Вывел уравнение движения, пришел к выводу о необходимости двухступенчатых ракет. Предлагал заселить космическое пространство с помощью орбитальных станций. Считал, что развитие жизни на одной из планет Вселенной достигает такого могущества и совершенства, что оно позволит преодолевать силу тяжести и расселяться по Вселенной.

В. И. Вернадский

Владимир Иванович Вернадский (1863—1945). Разработал учение о биосфере («живая сфера») — совокупности живого вещества Земли, проявляющего себя как единый организм. Ныне это общее место экологии, но тогда это учение только зарождалось. Биосфера постепенно эволюционирует к ноосфере («сфере разума») — к такому состоянию, когда человечество овладеет силами природы, научится контролировать погоду, изменять ландшафт и управлять самой эволюцией живых существ. Ныне подобные эксперименты кажутся губительными для окружающей среды, но Вернадский был оптимистом. Человек — часть биосферы и его вред не абсолютен. Человек — залог того, что биосфера Земли в будущем распространится на окрестные планеты. Хаотичному развитию жизни на Земле должно прийти упорядоченное человеческим разумом развитие. В природе нет ничего случайного, в том числе и человек. Впоследствии космизм был удачно интегрирован в советскую философию.

А. Л. Чижевский

Александр Леонидович Чижевский (1897—1964) биофизик, изучал влияние космических физических факторов на процессы в живой природе, в частности, влияние циклов активности Солнца на явления в биосфере, в том числе, на социально-исторические процессы.

Богатство русской мысли второй половины XIX— начала XX вв. поражает воображение и вполне допускает сопоставление этого духовно-творческого образования с античной и немецкой классикой. Русская культурологическая мысль этой эпохи — с точки зрения способов мышления о культуре и методологии ее исследования — выступает в трех основных формах: философско-исторнческой, научной и собственно культурологической (в узком значении этого термина). Мы рассмотрим в этом части реферата культурологические теории В. С. Соловьева, Б. Н. Чичерина, С. М. Соловьева, Г. В. Плеханова и Н. Я. Данилевского. Два первых мыслителя представляют философско-историческое направление в культурологии, два вторых — научно-историческое, последний продолжает начатую Хомяковым собственно культурологическую традицию в исследованиях культуры. В идеологическом плане Данилевский выступил как теоретик «почвеннического» направления, Чичерин и С. Соловьев — как умеренные (консервативные) либералы-западники. Плеханов — как идеолог социал-демократического движения и как теоретик марксизма, Вл. Соловьев колебался между славянофильством и западничеством, стремясь к достижению универсального мировоззренческого синтеза.

3 РУССКАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ В XX ВЕКЕ

Первая мировая война и революция в России сразу же нашли глубокое отражение в культурологической мысли. Наиболее ярким и вместе с тем оптимистическим осмыслением наступившей новой эпохи исторического развития культуры стали идеи так называемых «евразийцев». Крупнейшими фигурами среди них были: философ и богослов Г. В. Флоренский, историк Г. В. Вернадский, лингвист и культуролог Н. С. Трубецкой, географ и политолог П. Н. Савицкий, публицист П. П. Сувчинский, в середине 20-х гг. — юрист и философ Л. П. Карсавин. «Революция всех застала врасплох, и тех, кто ее ждал и готовил, и тех, кто ее боялся», — утверждал Флоровсктш. Но евразийцы имели смелость сказать — справедливо отмечает В. Кожинов — «изгнанным из России соотечественникам, что революция — не абсурд, не конец русской истории, но ее полная трагедийности новая страница». Нетрудно понять, что ответом на такие слова были обвинения в пособничестве большевикам и даже в сотрудничестве с ОГПУ.

Однако мы имеем дело с идейным движением, находившимся в связи со славянофильством, почвенничеством и особенно с пушкинской традицией в русской общественной мысли, представленной именами Гоголя, Тютчева, Достоевского, Толстого, Леонпгъева, Розанова, с идейным движением, готовившим новый, обновленный взгляд на Россию, ее историю и культуру. Переосмысливалась, прежде всего, выработанная в философии истории формула «Восток — Запад — Россия». Исходя из того, что Евразия представляет собою ту наделенную естественными границами географическую область, которую в стихийном историческом процессе суждено было, в конечном счете, освоить русскому народу — наследнику скифов, сарматов, готов, гуннов, авар, хазар, камских болгар и монголов, Г. В. Вернадский заключил: «История распространения русского государства есть в значительной степени история приспособления русского народа к своему месторазвитию — Евразии, а также и приспособление всего пространства Евразии к хозяйственно-историческим нуждам русского народа». П. Н. Савицкий вкладывал в понятия «Европа», «Азия» и «Евразия» культурно-историческое содержание. И хотя он фиксировал культурное влияние на Россию Юга (Византия), Востока (культуры степных кочевников Азии) и Запада (западноевропейская культура), основная его идея заключалась в отрицании существования универсального «прогресса» культуры, в утверждении мысли о том, что русская культура не лучше и не хуже, не выше и не ниже других культур, что она (как и они) просто другая, обладающая собственным своеобразием.

Отошедший от евразийского движения Г. В. Флоровский утверждал: «Судьба евразийства— история духовной неудачи.Вместо пути проложен тупик. Он никуда не ведет. Нужно вернуться к исходной точке». Воля и вкус к совершившейся революции, любовь и вера в стихию, в органические законы естественного роста, представление об истории как мощном силовом процессе закрывают перед евразийцами тот факт, что история есть творчество и подвиг, и принимать случившееся и свершившееся нужно лишь «как знамение и суд Божий», как «грозный призыв к человеческой свободе».

Тема свободы — основная в творчестве Н. А. Бердяева, наиболее известного на Западе представителя русской философской и культурологической мысли. « Всю мою жизнь я был бунтарем*, — записал Бердяев в своей «Автобиографии». И если либерализм — в самом общем определении — является идеологией свободы, то можно утверждать, что творчество и мировоззрение этого русского мыслителя, по крайней мере в его «Философии свободы» (1911), явственно приобретает хрис-тианско-либеральную окраску. От марксизма (с увлечения которым он начал свой творческий путь) в его мировоззрении сохранилась вера в прогресс и так и не преодоленная европо-центристская ориентация. Присутствует в его культурологических построениях и мощный гегелевский пласт.

Если, по Гегелю, движение всемирной истории осуществляется силами отдельных народов, утверждающих в своей духовной культуре (в принципе и идее) различные стороны или моменты мирового духа и абсолютной идеи, то и Бердяев, критикуя концепцию «интернациональной цивилизации», полагал: «Есть только один исторический путь к достижению высшей всечеловечности, к единству человечества — путь национального роста и развития, национального творчества*. Всечеловечество не существует само по себе, оно раскрывается лишь в образах отдельных национальностей. При этом национальность, культура народа мыслится не как «механическая бесформенная масса», но как целостный духовный «организм». Политический аспект культурно-исторической жизни народов раскрывается Бердяевым формулой «один — многие — все», в которой гегелевские деспотия, республика и монархия заменены самодержавным, либеральным и социалистическим государствами. От Чичерина Бердяев заимствовал идею «органических» и «критических» эпох в развитии культуры.