«Творческий конспект: Кобзев А.И. Доклад» - Творческая работа

Содержание

«Творческий конспект»

Творческий конспект делается на основе любого текста из присланного списка (см. файл «список текстов для письменных работ»).

Шаг первый: прочитать весь текст и сократить его как минимум вполовину, оставив самое, как вы считаете, главное, либо самое, на ваш взгляд, интересное. Вы можете использовать для выделения нужных вам идей или понятий в тексте курсив, жирный шрифт либо цвет, как угодно.

Шаг второй: вы размещаете полученный конспект первоисточника в правой колонке. Левая колонка – для «творческой части».

Шаг третий: вы заполняете левую колонку комментариями.

Комментарий может представлять из себя:

а) раскрытие \ пояснение \ развертывание авторского тезиса;

б) сравнение авторской позиции (или той, которую автор статьи пересказывает) с идеями другого автора или школы \ направления – как созвучными ей, так и противоположными;

в) пример, иллюстрирующий правомочность либо неудовлетворительность утверждений автора;

г) ваше личное мнение по поводу сказанного автором – согласие, несогласие, сомнение, … - желательно подкрепленные какими-то доводами и аргументами;

д) вопрос – риторического или содержательного характера.

Вы должны попытаться использовать все эти разновидности комментария в одной работе, это положительно отразиться на ее качестве

.

Кобзев А.И

Доклад "Китай в глобальной поляризации культур" прочитан на VI Международном общественном форуме «Диалог цивилизаций» (Греция. Родос. 10 октября 2008 года).

Из сохранившихся до наших дней древнейших мировых культур наиболее отличные друг от друга — западная (европейско-средиземноморская по своему происхождению) и китайская. Их взаимная полярность имеет очень глубокие антропологические, а не только социальные и историко-культурные корни, выражаясь в различии психотипов («левополушарного», алфавитного, аналитичного и «правополушарного», иероглифического, синтетичного) и, возможно, отражая разные варианты сапиентации человека в двух разных и достаточно удаленных друг от друга точках земного шара. Китайский вариант — это предельно развитая культурная позиция здравомыслящего и социализованного «нормального» человека, по выражению Тейяр де Шардена, «бесконечно усложненный неолит»; западный — парадоксальное отклонение от «нормы», своего рода «извращение ума», основанное на «стремлении к невозможному» и «вере в абсурдное». Корни этой идеологии уходят в древний индоевропейский обычай сожжения, т.е. полной дематериализации самого дорогого для человека — его почивших предков, что находится в разительном контрасте с древнеегипетским и китайским культом тел умерших.

Формирование европейской цивилизации было обусловлено рядом уникальных и неповторимых событий («греческое чудо”, рождение капитализма, научно-техническая революция) и соответственно самоосмыслялось с помощью линейной концепции времени и признания таких абсолютно уникальных актов исторической драмы, как Боговоплощение или Второе пришествие. Напротив, китайская цивилизация развивалась циклически и самоосмыслялась в терминах теории “вечного возвращения на круги своя”.

В европейском экстрасенсуальном и сверхрассудочном мировоззрении, будь то платоническая философия, христианская теология или научная теория, происходит трансцендирующее удвоение мира в его идеальной конструкции. Для китайского же сенсуалистического и рассудочного натурализма мир един и неделим, в нем все имманентно и ничто, включая самые тонкие божественные сущности, не трансцендентно. В идеальном мире западного человека действуют абстрактные логические законы, в натуралистическом мире китайца — классификационные структуры, здесь место логики занимает нумерология. Социальным следствием подобного “здравомыслия” стало то, что в Китае философия всегда была царицей наук и никогда не становилась служанкой богословия.

Специфику китайской классической философии в содержательном аспекте определяет прежде всего господство натурализма и отсутствие развитых идеалистических теорий типа платонизма или неоплатонизма (и тем более классического европейского идеализма нового времени), а в методологическом аспекте — отсутствие такого универсального общефилософского и общенаучного органона, как формальная логика (что является прямым следствием неразвитости идеализма). Речь идет именно о натурализме, а не о материализме потому, что последний коррелятивен идеализму и вне этой корреляции термин “материализм” утрачивает научный смысл. Само понятие материи европейская философия получила из недр платоновского идеализма (а термин “идея” — из демокритовского материализма).

Исследователи китайской философии часто усматривают понятие идеального в категориях “у” — “отсутствие/небытие” (особенно у даосов) или “ли” — “принцип/резон” (особенно у неоконфуцианцев). Однако “у” в лучшем случае может обозначать некоторый аналог платоновско-аристотелевской материи как чистой возможности (актуального небытия), а “ли” выражает идею упорядочивающей структуры (закономерности или “законного места”), имманентно присущей каждой отдельной вещи и лишенной трансцендентного характера. В классической китайской философии, не выработавшей понятия идеального как такового (идеи, эйдоса, формы форм, трансцендентного божества), отсутствовала не только “линия Платона”, но и “линия Демокрита”, поскольку богатая традиция материалистической мысли не формировалась в теоретически осмысленном противопоставлении ясно выраженному идеализму и самостоятельно вообще не породила атомистики. Все это свидетельствует о несомненном господстве в классической китайской философии натурализма, типологически схожего с досократическим философствованием в древней Греции, но несопоставимо более сложного благодаря многовековому последовательному развитию.

Одним из следствий общеметодологической роли логики в Европе стало обретение философскими категориями прежде всего логического смысла, генетически восходящего к грамматических моделям древнегреческого языка. Сам термин “категория” подразумевает “высказываемое”, “утверждаемое” (categoreo). Китайские аналоги категорий, генетически восходя к мифическим представлениям, образам гадательной практики и хозяйственно-упорядочивающей деятельности, обрели прежде всего натурфилософский смысл и использовались в качестве классификационных матриц: например, двоичная — инь-ян, или лян и — “двоица образов”; троичная — тянь, жэнь, ди — “небо, человек, земля”, или сань цай — “три материала”, пятеричная — у син — “пять элементов”. Современный китайский термин “категория” (фань-чоу) имеет нумерологическую этимологию, происходя от обозначения квадратного девятиклеточного (9 чоу) построения (по модели магического квадрата 3 на 3 — ло шу), на котором основан общеметодологический текст “Хун фань” (“Величественный образец”), входящий в состав одного из первейших произведений китайской классики “Шу цзина” (“Канон писаний”).

Место науки логики (первой подлинной науки в Европе; второй была дедуктивная геометрия, поскольку Евклид следовал за Аристотелем) как всеобщей познавательной модели (органона) в Китае занимала так называемая нумерология (сян шу чжи сюэ), т.е. формализованная теоретическая система, элементами которой являются математические или математикообразные объекты — числовые комплексы и геометрические структуры, связанные, однако, между собой главным образом не по законам математики, а как-то иначе — символически, ассоциативно, фактуально, эстетически, мнемонически, суггестивно. Древнейшие и ставшие каноническими формы самоосмысления общепознавательной методологии китайской классической философии были реализованны, с одной стороны, в нумерологии “Чжоу и” (“Чжоуские перемены”, или “И цзин” “Канон перемен”), “Хун фаня”, “Тай сюань цзина” (“Канон Великой тайны”), а с другой — в протологике “Мо-цзы”, “Гунсунь Лун-цзы”, “Сюнь-цзы”.

Фундамент китайской нумерологии составляют три типа объектов, каждый из которых представлен двумя разновидностями: 1) “символы” — а) триграммы, б) гексаграммы (гуа); 2) “числа” — а) хэ ту (“магический крест”), б) ло шу; 3) главные онтологические ипостаси “символов” и “чисел” — а) инь ян (темное и светлое), б) у син (пять элементов). Сама эта система нумерологизирована, поскольку построена на двух исходных нумерологических числах — 3 и 2.

В ней отражены все три главных вида графической символизации, использовавшиеся в традиционной китайской культуре: 1) “символы” — геометрические формы, 2) “числа” — цифры, 3) иероглифы. Объясняется указанный факт архаическим происхождением китайской нумерологии, которая уже с незапамятных времен несла культуромоделирующую функцию. Древнейшими образцами китайской письменности являются предельно нумерологизированные надписи на гадательных костях. Поэтому и в дальнейшем канонические тексты создавались по нумерологическим стандартам. Так в сугубо традиционалистском обществе наиболее значимые идеи неразрывно срастались со знаковыми клише, в которых были строго установлены состав, количество и пространственное расположение иероглифов или любых других графических символов.

За свою долгую историю нумерологические структуры в Китае достигли высокой степени формализации. Именно это обстоятельство сыграло решающую роль в победе китайской нумерологии над протологикой, поскольку последняя не стала ни формальной, ни формализованной, а потому не обладала качествами удобного и компактного методологического инструмента (органона). Противоположный исход аналогичной борьбы в Европе с этой точки зрения объясняется тем, что здесь логика с самого рождения строилась как силлогистика, т.е. формальное и формализованное исчисление, а нумерология (аритмология, арифмосемиотика, или структурология) и в своем зрелом состоянии предавалась полной содержательной свободе, то есть методологически неприемлемому произволу (см., например: Ямвлих. “Теологумены арифметики”).

Китайская протологика одновременно противостояла нумерологии и сильно зависела от нее. В частности, находясь под воздействием нумерологического понятийного аппарата, в котором понятие “противоречие” (“контрадикторность”) было растворено в понятии “противоположность” (“контрарность”), протологическая мысль не сумела терминологически разграничить “противоречие” и “противоположность”. Это, в свою очередь, самым существенным образом сказалось на характере китайской протологики и диалектики, так как и логическое и диалектическое определяется через отношение к противоречию.

Центральная гносеологическая процедура — обобщение в нумерологии и нумерологизированной протологике имела характер “генерализации” (гун) и была основана на количественном упорядочении объектов и ценностно-нормативном выделении из них главного — репрезентанта — без логического отвлечения совокупности идеальных признаков, присущих всему данному классу объектов.

Генерализация имела сущностную взаимосвязь с аксиологичностью и нормативностью всего понятийного аппарата классической китайской философии, что обусловило такие фундаментальные особенности последней, как беллетризованность и текстологическую каноносообразность.

В целом в китайской философии нумерология возобладала при теоретической неразработанности оппозиции “логика — диалектика”, недифференцированности материалистических и идеалистических тенденций и общем господстве комбинаторно-классификационного натурализма, отсутствии логизирующего идеализма, а также консервации символической многозначности философской терминологии и ценностно-нормативной иерархии понятий.

В 1492 г. по Рождеству Христову миру, согласно библейской истории, исполнилось 7000 лет от его сотворения Богом. В христианской нумерологии число 7000 как произведение 7 и 1000 должно было представляться знаком абсолютной полноты и завершения, поскольку 7 — это ветхозаветный символ всего цикла мироздания (Бытие, 1, 2), а 1000 — новозаветный символ последних сроков бытия (Апокалипсис, 20). Однако в соответствии с внелогическим законом противоречия между тем, что человек предполагает, и тем , что Бог располагает, вместо конца света началась история Нового Света, открытого Колумбом, как по заказу, к сверхюбилейному 7000-летию Старого Света. Это достижение стало важнейшим шагом к вступлению человечества в эру всемирной истории, а побудительным мотивом к нему стало стремление Запада проникнуть в самое богатое и развитое государство тогдашней ойкумены — в Китай. Именно эта загадочная страна, известная уже древним римлянам и описанная в XIII в. итальянцем Марко Поло, а не Индия, была целью экспедиции Колумба. Иными словами, открытие в XV в. Америки, ставшей к концу XX в., вопреки предложению В.В.Маяковского ее “закрыть”, единственной супердержавой мира, явилось побочным продуктом первой эсхатологической попытки Запада сойтись с подлинно противоположным ему Востоком.

Оппозиция Запад–Восток в разные эпохи имела различное содержание. Роль Востока играла и Индия, и Византия, и мусульманская цивилизация, и социалистическая система во главе с СССР. Однако со всеми этими культурными образованиями Запад имел нечто генетически или типологически общее. И только с Китаем из всех развитых и живых культур земного шара он расходится по самым фундаментальным параметрам: расовой принадлеж-ности и антропогенезу народонаселения, типу языка и письменности, мировоззренческим и бытовым установкам.

Сама природа человека бинарна: от двойной спирали ДНК и двоичного деления клетки до парности основных органов и конечностей, а также половой дифференциации. На этой природной основе зиждется и неизменное деление человеческих сообществ на оппозиционные пары, в особенности по фундаментальной космической оси Восток–Запад. Но ранее подобные дихотомии всегда носили локальный характер, т.е. не доходили до уровня единой глобальной контроверзы. И только в XX в. благодаря научно-технической и информационной революции, целиком опоясавшей землю системой средств массовой информации, начала проявляться универсальная поляризация человечества.

Первоначальное осознание этого явления было совершенно превратно. Исходным, но весьма чувствительным симптомом глобализации стала Первая мировая война, в результате которой возникло квази-универсальное противостояние Восток–Запад в смысле “социализм–капитализм”.

В середине XX в. появился исторический шанс придать этой контроверзе настоящую глубину, когда в социалистическую систему включилась КНР и Мао Цзэдун провозгласил тезис о перемещении центра мирового революционного движения из Москвы в Пекин. Сходное историческое чудо имело место семью веками раньше, когда Русь и Китай объединило монгольское государство и хан Хубилай сделал его столицей Пекин. Однако марксистская консолидация была столь же порочна, как и монгольское иго, хотя великие умы были способны и в этом демоническом мареве просматривать глубинный провиденциальный смысл.

Крупнейший русский философ В.С.Соловьев на самом рубеже XIX и XX вв. в “Краткой повести об Антихристе” (1900 г.) вопреки полному внутреннему разложению и внешнему унижению тогдашнего Китая, пророчески предсказал его центральную роль в грядущем последнем акте вселенской драмы. Другой полубезумный гений А.А.Блок в начале 1918 г. в “Скифах” распространил парадоксальные прозрения В.С.Соловьева на русскую революцию, признав в ней проявление панмонголизма и зачин всемирной битвы “двух враждебных рас - Монголов и Европы”. Эти трагические видения ныне, как следует по Марксу, возвращаются в виде фарсовых образов пародийной беллетристики о евразийском, китайско-русском государстве Ордусь (Орда–Русь), создаваемой питерскими (Северная столица — буквальный перевод слова Пекин) синологами под псевдонимом ван Зайчик (пародия на имя известного синолога ван Гулика).

Крушение в конце XX в. системы социализма тут же реанимировало миф о “конце истории”, почерпнутый американцем Ф.Фукуямой у Гегеля, не понимавшего и презиравшего Восток. Его интерпретация Фукуямой как окончательного преодоления всех историко-культурных альтернатив одноколейному движению человечества по капиталистическому пути ничуть не лучше выведенной оттуда же Марксом коммунистической теории, предполагающей такую же поступательную линейность исторического развития. Столь же малопродуктивны и благоглупости о мультиполярном мире. Человеческий мир, ставший равным земному шару, как и последний, может иметь только два полюса, а не один или много.

Какой же из них ныне доминирует? Казалось бы, нелепый вопрос в ситуации триумфального шествия по миру “западнизма” (терминологический монстр А.А.Зиновьева, призванный отразить монструозность вестернизации). Однако противостоящие “золотому миллиарду” желтые полтора миллиарда не только претендуют на роль лидера мировой экономики середины XXI в., но и уже сейчас одержали самую грандиозную в истории человечества духовную победу над Западом, которую в мистическом смысле предсказал В.С.Соловьев, кстати, написавший пророческое стихотворение “Панмонголизм” 1 октября 1894 г., т.е. ровно день в день за 55 лет до образования КНР. Культурологические основания поражения Запада в уже научно зарегистрированном С.Хантингтоном в 1993 г. “столкновении цивилизаций” подробнейшим образом описал в самом начале этого процесса, в 1918 г. О.Шпенглер в сверхчеловеческом труде “Закат Европы” (точнее “Закат Запада”).

Суть всей коллизии в том, что в XX в. Запад постепенно утратил свое духовное ядро, скреплявшееся как философским, так и религиозным идеализмом, питавшим героически-безумную веру в стоящий над реальностью, истинный трансцендентный мир, во имя которого стоит жертвовать всем и даже самою жизнью. Корни этой идеологии уходят в древний индоевропейский обычай сожжения, т.е. полной дематериализации, самого дорогого для человека — его умерших предков, что находится в разительном контрасте с древнеегипетским и китайским культом тел умерших. Вместо умерщвления или, по крайней мере, стыдливого сокрытия живой плоти в XX в. Запад переключился на ее демонстративное культивирование и ублажение, что также соответствует исконным принципам китайцев, изобретших алхимию как учение о “философском камне”, т.е. макробиотику, занимавшуюся прежде всего продлением жизни, и ориентированную на эту же цель эротологию. Постхристианский секуляризовавшийся Запад преисполнился тем же рационалистическим натурализмом, что и Срединная империя.

Само основное воплощение современной западной культуры перенеслось из левополушарной области идей, выраженных алфавитными текстами, в правополушарную область визуальных образов, весьма напоминающих тотальный визуализм китайской иероглифики, что было отмечено уже теоретиком и практиком “иероглифического киноязыка” С.М.Эйзенштейном.

Духовно современное человечество стало даже в большей степени китайским, чем материально — состоя почти на четверть из китайцев. Впрочем, еще сохранился на свете оплот мистических святынь Запада и, как ни поразительно, — в мусульманском мире. Именно там еще живы идеалы теократии, основанного на религии общественного и государственного устройства, фанатическая вера в иной мир, заслуживающий смертельной жертвенности, и идеократический антивизуализм, не только полагающий всю современную шоу-культуру дьявольским обезьянничаньем, но и уничтожающий как идолов шедевры древнего искусства (ср. гибель языческих богов при крещении Киева со взрывом статуи Будды в Афганистане). Эта сыновья цивилизация замещает одряхлевшего родителя, с которым она по молодой горячности всегда боролась.

Каково же положение России в этой глобальной поляризации сил? Прежде всего оно противоречиво. С одной стороны, пройдя чистилище коммунистического атеизма, Россия в ориентированности на земные и жизненные, а не небесные и загробные ценности едва ли не превосходит и Запад и Китай. Но с другой стороны, стремление публично молящейся власти вновь привить ей страх божий создает объективную основу для сближения с подлинно богобоязненными мусульманами, которые, кроме того, выступают как серьезный демографический и политический фактор внутри страны. Поэтому, как ни удивительно, наши православные иерархи легче взаимодействуют с духовными лидерами мусульман, чем католиков и протестантов.

К началу XXI в. вопреки недавним пророчествам о “конце истории” и триумфальном шествии западной культуры по всему миру выяснилось, что принципиально иные мировоззренческие модели не только продолжают успешно существовать в своих исконных ареалах, но и активно проникают на Запад. Наиболее радикальную и развитую альтернативу угасающей “фаустовской душе” ныне предлагает вчера казавшийся колоссом на глиняных ногах Китай.

Вместо идеалистического умерщвления, или, по крайней мере, стыдливого сокрытия живой плоти в ХХ веке Запад переключился на ее демонстративное культивирование и ублажение, что соответствует фундаментальным принципам телесно и виталистически ориентированных китайцев, изобретших алхимию как учение о «философском камне» и «эликсире бессмертия» (киновари – дань), т.е. макробиотику, занимавшуюся прежде всего продлением жизни, и направленные к той же цели эротологию, диетологию и т.п. Постхристианский секуляризировавшийся Запад преисполнился тем же рассудочным натурализмом.

Центр тяжести современной западной культуры переместился из “левополушарной” области идей, выраженных алфавитными текстами, в “правополушарную” область визуальных образов, весьма напоминающую тотальный визуализм эстетизированной китайской иероглифики. Сами теоретические основы информационной революции XX в. весьма китаистичны. Приведшая к созданию компьютерной техники двоичная арифметика, по признанию ее творца Лейбница, типологически (а может быть, и генетически) идентична нумерологической системе гуа (три-, гексаграмм), составляющей ядро китайской “книги книг” “Чжоу и” («И цзин»).

Все вышеизложенное позволяет видеть в Китае и в целом в синической цивилизации не только перспективного претендента на ведущую роль в грядущем раскладе геополитических сил, но и мощного носителя чудесным образом приспособленной к современным общемировым ценностям оригинальной философии, синтезирующей древнейшую, традиционалистски рафинированную духовную культуру.