«Гегемония»

Правда, сначала надлежит развеять одно сомнение методического характера.

Можно ли ставить на одну доску власть одного человека и гегемонию государства? Не встает ли здесь из мрака призрак антропоморфного взгляда на государство как на «человека в увеличенном масштабе»? Нет ли здесь опасности смешения индивидуальной психологии с социальной, если таковая вообще есть? И, наконец: не подменяем ли мы социологический подход психологическим?

Этот подход действителен и применительно к отношениям между общественными группами, народами и государствами. Хотя утверждают, что «вождем в строгом смысле слова» всегда может быть только личность, это было бы верно, если бы между общественными группами не могли существовать подлинно волевые отношения, если бы группа не могла быть носителем воли. Да, не каждая общественная группа может иметь свой дух и свою волю. Аморфная масса не имеет ни того, ни другого. Нет психологии массы, так как у массы нет души, есть лишь психология отдельного члена массы. У многих других искусственных образований тоже нет своего духа и своей воли. Но свой дух есть у семьи, церкви, народа и государства. Дух народа – это не фантазия романтиков, а неоспоримая реальность. Не только отдельные люди, но и народы и государства могут испытывать симпатии и антипатии, любить и ненавидеть, бояться и доверять, быть верными и предавать, желать, надеяться, приказывать и повиноваться. Душа и дух народа отличаются от души и духа отдельного человека, но не до степени отчужденности. Мы не можем мыслить ни человека независимо от народа, ни народ независимо от человека. Любая групповая воля должна иметь своего выразителя. «Коллективная воля» - не то же самое, что индивидуальная воля, но и не сумма индивидуальных воль. Групповая воля всегда выражается через индивидуальную волю, поэтому «человеческий фактор» и здесь нельзя исключать. Не только ради популярных аналогий, но и с научной точки зрения допустимо и желательно употреблять при анализе волевых отношений между разными группами, особенно между государствами, такие термины индивидуальной психологии как стремление к власти, подражание и тому подобное. Надо только помнить, что речь идет о психологических аффектах представителей сверхиндивидуального духа в этом их качестве. И наоборот, на волевой акт коллектива часто накладывает своеобразный отпечаток личность, выступающая в роли его представителя. Лучшие примеры – гегемония европейских государств, которую не понять без учета роли таких личностей, как Людовик XIV, Наполеон или Бисмарк. Но бывают и другие случаи, такие как борьба за гегемонию в Нидерландах между провинцией Голландией и Оранской династией, когда коммерческая ориентация этой провинции столкнулась с военно-политической ориентацией династии.

…Как в союзах между отдельными людьми, так и в межгосударственных союзах мы встречаем косвенные формы руководства. Они возможны только в организованных союзах. Если имеется главный орган, который не может сам играть действительно руководящую роль, может случиться так, что на решения этого органа будет оказывать влияние один из членов союза. Таким главным органом может быть и одно лицо, но обычно это коллегиальные органы. Через такую коллегию косвенно осуществляет свою гегемонию одно из государств – членов союза. В Германии это была сначала Австрия, потом Пруссия.

4. Есть и другие разновидности гегемонии. Прежде всего, она может быть длительной или связанной только с конкретной ситуацией. Несколько государств могут объединиться для совместных действий против общей опасности, причем опасность эта может заключаться в стремлении к гегемонии со стороны третьей силы. В борьбе против Наполеона гегемоном была Англия, но она никогда не обладала длительной гегемонией на европейском континенте и не стремилась к ней, а только боролась против действительных или мнимых притязаний на гегемонию со стороны других.

Разными могут быть и цели гегемонии. Главную роль играет политика, но руководство гегемона часто не распространяется на все стороны политической жизни подчиненного государства, а лишь на некоторые из них. Мы называем такие формы гегемонии частичными, но все они – политические. Они могут стать и полными, так как содержат в себе зародыш развития в этом направлении. Начинается с контроля над внешней политикой, а потом под контроль попадают юстиция и полиция. При военных соглашениях более сильная сторона навязывает более слабой и определенную внешнеполитическую линию. Так франко-бельгийский военный договор от 7 сентября 1920 года поставил Бельгию на службу французской внешней политике.